Удержать мою девушку

Поскольку Карбоне охотится за ней, мы не можем позволить ей уйти. Будь моя воля, Селина осталась бы здесь на неопределенный срок. Но, в конечном счете, это решение зависит не от меня. Это принадлежит ей, и только ей. Однако ей нельзя позволить уйти, пока Константин не окажется за решеткой или мертвым. И тот факт, что он владел ею целое десятилетие, заставляет меня думать, что он был бы готов на все, чтобы снова заполучить ее в свои объятия.

Я бесшумно пробегаю через территорию и выхожу во двор, пока не вижу ее темную гибкую фигуру у забора. Как только она касается прутьев, намереваясь попытаться подтянуться и перелезть через высокий забор, я кричу: — Стой!

Мой голос звучит глубоко и отчаянно, и мне интересно, понимает ли она вообще, что это я.

Ей требуется всего несколько секунд, чтобы подумать. И как только она бросается вправо, ее решение принято. Она не хочет останавливаться. Она хочет убежать. И мой единственный выбор — гнаться за ней.

Адреналин бурлит в моих венах, пока я преследую ее. Она быстра. Но я быстрее. Я оказываюсь рядом с ней в течение нескольких секунд и мягко беру ее за руку, останавливая нас, не желая причинить ей боль. Но затем она начинает сопротивляться.

— Черт, — ругаюсь я, когда она тычет локтем в ребра.

Крепко схватив ее, я удерживаю так, чтобы ее руки были скрещены перед ней, а спина плотно прижата к моей груди. Я не хочу причинять ей боль. Это последнее, что я, блядь, хочу делать.

— Прекрати бороться со мной, Лина!

— Нет! — кричит она, пиная меня по голени.

Я держу ее, пока она не выдыхается, и тогда, и только тогда я, наконец, отпускаю.

Тяжело дыша, она отходит от меня на несколько шагов, свирепо смотря мне в глаза. И, черт возьми, если бы взгляды могли убивать, я бы упал замертво прямо здесь, на месте.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? Почему ты пытаешься уйти? — Спрашиваю я, отчаянно желая узнать причину ее внезапного странного поведения.

— Мне просто нужно уйти, Нико. Ты не можешь понять, — говорит она, поднимая глаза к ночному небу, прежде чем испустить легкий вздох.

— Я не отпущу тебя без чертовой причины, — говорю ей, с каждой секундой злясь все больше. — Константин все еще на свободе. Может быть, даже ждет тебя! Я кричу, пытаясь донести это до ее сознания.

— Я знаю! В этом смысл моих попыток сбежать от тебя. Неужели ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы он причинил боль и тебе! — плачет она. — Я не хочу, чтобы ты в итоге умер, как они!

— Они? Кто?

Ее глаза расширяются, когда она понимает, что сказала то, чего не хотела.

— Ничего. Я не… неважно.

— Нет, скажи мне. Я хочу знать, — настаиваю я.

— Если я здесь, это небезопасно ни для кого, ни для тебя, ни для твоей семьи. Он всегда находит меня, — решительно говорит она.

— Ему понадобилась бы армия, чтобы проникнуть сюда. Разве ты не понимаешь? Здесь ты в безопасности, Лина. Здесь тебе безопаснее, чем гулять одной! — Горячо говорю я, пытаясь вразумить ее.

Она закатывает глаза на мои слова.

— Я слышала это раньше. Ты его не знаешь. — Она обхватывает себя руками. — Никто не знает его так, как я. Никто не знает, на что он действительно способен.

— Тогда просвети меня, — предлагаю я. — Я хочу знать, чего ты так боишься, что хочешь покинуть самое безопасное для тебя место на планете прямо сейчас!

Она с трудом сглатывает и молчит так долго, что я начинаю сомневаться, скажет ли она мне когда-нибудь.

Но потом она, наконец, начинает со слов: — Когда мне было пятнадцать, я сбежала от Константина. Они пришвартовали его яхту в этой маленькой итальянской деревушке. Константин хотел осмотреть достопримечательности или что-то в этом роде. Я действительно не помню.

Она качает головой.

— Я просто знаю, что мне удалось проскользнуть мимо его охранников. Я бежала до тех пор, пока больше не осталось сил. — Она вздрагивает от этого воспоминания, крепче обхватывая себя руками. — Я нашла дом в конце переулка. Там жила семья из пяти человек. Мать и отец были такими хорошими, а их трое маленьких детей — красивыми и добрыми.

Она прерывисто вздыхает.

— Отец немного знал английский, и я объяснила ему ситуацию, в которой оказалась. Они согласились мне помочь.

Я внимательно слушаю ее историю, хотя не знаю конца, понимаю, к чему ведет Селина. Если это преследует ее так часто спустя столько лет, то, должно быть, произошло что-то ужасно жестокое. Очевидно, это глубоко ранило ее душу.

— Константин нашел меня час спустя. — Слезы наполняют ее глаза, но она не позволяет упасть ни одной капле. — Он убил их. Даже детей. Он убил их всех у меня на глазах.

Она закрывает глаза, и единственная слеза скатывается по ее фарфоровой щеке.

— Я была вся в их крови. Константин неделями не разрешал мне принимать душ. Я носила их кровь на своей коже и одежде. Он сказал мне, что это мой урок, который должна усвоить — что это случится всякий раз, когда кто-нибудь попытается мне помочь.

Ее глаза распахиваются, и она пристально смотрит на меня.

— Я не хочу, чтобы это случилось с тобой и твоей семьей, Нико. Я не хочу, чтобы тебе было больно! — Восклицает она дрожащим от отчаяния голосом.

Я делаю шаг ближе к ней.