Удержаться на краю

Иногда Георгий думал о том, что надо бы ее найти, ведь сейчас он взрослый, а отца больше нет. И найти можно, наверное, хотя бы просто для того, чтобы спросить, почему она его оставила. Забрала свои платья из шкафа и флакончики с крышки трюмо, а своего сына почему-то оставила с отцом, зная при этом, какой он. Но потом приходило понимание, что он-то всю жизнь живет здесь, и если бы мать хотела его увидеть, ей стоило всего лишь позвонить в дверь, а если она до сих пор этого не сделала, значит, ей это не нужно. Ну, а навязываться Георгий не собирался.

Он уже не помнил ее лица.

А теперь вдруг эта коробка с фотографиями и фамильными, можно сказать, драгоценностями.

Как так вышло, что мать забрала все вещи, а свое кольцо оставила? Ведь много лет отец злобно ворчал, что она, дескать, так лихо смотала удочки, что даже две баночки икры, припасенные на Новый год, из холодильника утащила. Его отчего-то больше всего злила пропажа этой злосчастной икры, и Георгий тоже злился – икру забрала, а его оставила!

Но как же теперь это понимать? Икру забрала, флакончики свои тоже, а золотое кольцо бросила?

А ведь спросить уже не у кого.

Георгий открыл конверт.

С фотографий смотрели смеющиеся лица, он едва узнал отца: не видел его таким никогда, а эта девушка рядом… это же мама! Где-то в недрах памяти Георгий хранил воспоминания, он узнал ее сразу и вглядывался, вспоминая это забытое, но такое любимое лицо.

Почему она оставила его?

Вот он совсем маленький, мама прижимает его к себе, но отец уже узнаваем – угрюмый мизантроп, вертикальные морщины проступили на его молодом лице.

Георгий принялся разбирать шкаф более тщательно. Теперь он не сгребал все в кучу, а рассматривал каждую вещь, проверял карманы. В старом пиджаке отца обнаружилась какая-то мелочь, вышедшая из употребления, небольшая пластиковая расческа и почтовая открытка, согнутая вдвое. Георгий развернул ее.

Это была простая открытка – из тех, что граждане посылают друг другу из путешествий.

Открытка была от матери. Она писала, что добралась отлично, погода стоит хорошая и очень жаль, что отец не может приехать. Судя по штампу, открытка была послана еще до рождения Георгия – видимо, мать ездила в какой-то южный санаторий, на лицевой части имелось изображение белого строения в окружении пальм.

Георгий впервые видел почерк матери – как у примерной ученицы, коротенький текст написан без ошибок и помарок.

Дальнейшие поиски ничего не дали, в шкафу больше не нашлось ничего, что было бы необычным. Георгий упаковал прокуренный хлам в мешки и выглянул в окно – на улице уже стемнело. Он вытащил мешки на улицу и прислонил их к мусорному баку.

– Давно надо было это сделать.

Вскорости к бакам отправились пыльные ковры, дорожка из коридора, шторы и мебель – та, которую Георгий смог вынести сам.

Квартира выглядела пустой, ощущалась гулкой и запущенной. Обои выцвели, и особенно ясно стало, что она давно не ремонтировалась, когда обнажился пол – под коврами он сохранил свой первозданный цвет и матовый блеск, а вот в тех местах, где их не имелось, он был выцветшим и поцарапанным.

– Завтра надо нанять кого-то для ремонта. – Георгий оглядел будущий фронт работ. – И остальную мебель вынести… тоже придется кого-то нанять.

Обои кое-где уже отклеились, и Георгию казалось, что они скоро упадут под собственным весом. В тусклом свете пыльных лампочек картина разрухи была удручающей. Он снова вернулся в отцовскую спальню. Можно было разобрать старый шкаф и выбросить его по частям. Георгий отодвинул его от стены, и обнажился участок невыгоревших обоев. Он пожал плечами – эти обои даже новые были уродскими, такое впечатление, что взяли первые попавшиеся. Причем наклеили сикось-накось, верхняя часть буквально держалась стенкой шкафа.

Георгий отодвинул шкаф еще дальше и принялся за работу.

Его мир изменился сегодня, а это значит, надо менять все вокруг. Георгий решил, что в данном случае неплохо начать с себя.

* * *

Люба едва уложила Женьку спать, до того он был возбужден. Столько событий – новые люди, а самое главное – собака и кот! Кот! Женька так мечтал, и вот же!

Но собака оказалась ранена, а кот шмыгнул под диван и затаился.

Около Бруно выросла горка игрушек – Женька приносил новому другу мячики, машинки, зайца, кубики, а Бруно брал подарки из его ручек и укладывал на пол. Женька счастливо хохотал и все норовил улечься на собачью лежанку, и Бруно даже подвинулся, но тут уж Люба воспротивилась такому сценарию.

– Ты видишь, что собачка больна? Не надоедай ему, Жека, и давай вымоем ручки.

В ванную прошмыгнул Декстер и устроился в лотке.

– Мама, котик будет строить домик в песочке?

– Нет, Жень, котик пописает туда, я уберу, и снова будет чисто. – Люба повертела в руках небольшой совочек с отверстиями. – Скоро доктор придет лечить собачку, и ты ему не мешай, пожалуйста.

– Лечить собачку?

– Конечно. – Люба намылила крохотные ручки сына. – А мы с тобой сейчас выпьем киселя и порисуем.

– Порисуем!