Удержи меня

– Алла Александровна, вы же знаете, что мне через час на тренировку. Я не могу остаться.

– Со своими тренировками ты совсем с одноклассниками не общаешься! – загремела учительница.

– У меня первенство города через месяц! – отбивалась Юлька, и я счел своим долгом вмешаться.

Обняв вздрогнувшую от неожиданности дочь за плечи, я чуть подтолкнул ее в кабинет и вошел следом:

– Добрый день, Алла Александровна.

– О, здравствуйте-здравствуйте, Артем Владимирович! – обрадовалась она. – Наконец-то у вас нашлось время зайти в школу!

– А что – какие-то проблемы? – насторожился я.

– Вы думаете, что проблемы только в оценках бывают? Нет, с этим у Юли все в порядке. Дело в другом. Она совершенно не участвует в классной жизни, не ходит с нами ни в кино, ни в театр, – возмущенно проговорила учительница, уничтожив взглядом и меня, и мою дочь.

– У нее нет на это времени, вы ведь прекрасно это знаете.

– Нельзя ставить личные интересы выше интересов коллектива!

В этой фразе мне почудилось что-то знакомое, что-то из моего пионерского детства. Так любила говорить моя «классуха», полная, одышливая Ольга Михайловна. Вот уж не думал, что до сих пор такое бывает…

– При чем здесь личные интересы? Юля всегда участвует во всех концертах, насколько я знаю.

– И что? Она приходит сюда, чтобы показать, насколько она лучше остальных, насколько талантливее. Она заносчивая, надменная, ни с кем не дружит! Ее все дети в классе не любят!

Это была новость… Дочь никогда не говорила об этом, да, подруги у нее не было, но отношения в классе всегда оставались хорошими – ей звонили с просьбой помочь с заданием, она сама могла позвонить кому угодно, если что-то было нужно.

– Вы поощряете ее, разрешаете носить в школу цепочку! – продолжала злобствовать Юлькина учительница, довольная возможностью высказать все, что накопилось у нее за три года.

Про цепочку было сущей несправедливостью – я краем глаза увидел в ушах одной из девочек серьги с темно-зелеными камнями, у двух других, рисовавших что-то на доске, был яркий розовый и голубой маникюр. Да и форма была далеко не на всех, в то время как Юлька стояла рядом со мной в темно-синей юбке и бордовой жилетке с эмблемой, а такой же пиджак висел, перекинутый через ремень сумки. Словом, учительница в открытую придиралась к моему ребенку за то, что она слишком не такая, как все, слишком «не стадная».

– Если это все, то мы, пожалуй, пойдем.

Я спокойно взял дочь за плечо и вывел из кабинета, не обращая внимания на призывы Аллы Александровны вернуться. До гардероба мы дошли молча, и только внизу, надевая дубленку, Юлька подняла на меня глаза и обреченно проговорила:

– Ну, теперь мне вообще конец. Она меня просто сгнобит.

– Что сделает? – удивился я, протягивая дочери шарф.

– Ну, придираться будет все время, оценки снижать, – вздохнула Юлька, завязав шарф и вынув из сумки перчатки.

Я вскипел от негодования. Никогда прежде дочь не жаловалась на отношения с классным руководителем, не говорила ничего об одноклассниках, у нас с Марьей вообще не было поводов для беспокойства, и вдруг…

– Пусть только попробует! В конце концов, эта школа не единственная в городе! Если только…

– Папа, перестань, – совсем по-взрослому сказала Юлька, взяв меня за руку. – Я не обращаю внимания. Она ведь не только со мной так разговаривает. Помнишь Наташу Коробейникову? Ну, она еще гимнастикой художественной занимается, такая худая-худая, рыженькая? – я неопределенно кивнул, припоминая эту девочку. – Так вот, ее мама перевела в другую школу, потому что Алла Александровна ей ставила сплошь двойки, хотя она все отвечала. Просто на соревнования много ездила и пропускала уроки. А в той школе учительница понимает и разрешает ей во время каникул все отвечать.

– Ты откуда знаешь?

– Она мне звонит иногда.

Мы дошли до машины. Юлька забралась на заднее сиденье и сразу достала мобильник:

– Мирон? Привет. Да, как обычно. А ты не задержишься? Нет, я сейчас домой забегу, учебник возьму по английскому, у меня контрольная завтра. Поможешь? Ладно, до встречи.

– Он что – по английскому тебе уроки делать помогает? – спросил я, выруливая на дорогу из двора.

– Да. Он же в школе с английским уклоном учится, в шестом классе. Он очень хорошо говорит и мне помогает.

– Дружите?

– Да так… – пожала плечами дочь. – Он вообще-то нормальный, и в клубе уже со всеми перезнакомился, даже с пацанами в кино как-то ходил. И работать стал намного лучше, мне с ним легко танцевать, даже лучше, чем с Олегом.

– На первенство города выставляетесь уже?

– Да, хотим попробовать. Но ни на что особо не рассчитываем, – призналась Юлька, роясь в сумке в поисках чего-то. – Тренируемся-то еще всего ничего.

– Так, может, и смысла нет идти?

– Пап, ты чего? – укоризненно спросила дочь, высунувшись между сидений. – Идти все равно надо, даже если вылетать в первом туре.

– Не обидно будет – в первом-то туре вылетать после чемпионства? – поддел я, и дочь засмеялась, хлопнув меня по плечу ладошкой:

– Будет! Но я не расстроюсь.

Зазвонил ее мобильный, Юлька откинулась на спинку и радостно вскрикнула в трубку: