Удержи меня

– Да, мамуся! Нет, меня папа из школы забрал, мы уже к дому подъезжаем! Да ты что?! Ура! А во сколько? Я сразу после индивидуалки домой побегу! Все, я тебя целую!

Убрав телефон в карман, она издала радостный вопль и, успокоившись, прижалась щекой к подголовнику переднего сиденья:

– Маму выписали, сегодня ее дядя Даниил домой заберет.

Маша.

Я собирала вещи в сумку и ощущала дрожь во всем теле. Документы на выписку были уже у меня, осталось только сделать перевязку. Я почему-то волновалась, даже не могла понять причину. Вроде надо радоваться – поеду домой, там дети, там Даниил…

– Маш, идем, перевяжемся! – в дверь заглянула перевязочная сестра Иринка.

Меня в отделении только по имени и звали, даже не знаю, откуда это пошло. Я перезнакомилась со всеми девчонками, да и немудрено – дольше меня в этом отделении никто не лежал.

В перевязочной уже был мой доктор, улыбнулся ободряюще, пока я ложилась на стол:

– Ну, домой? Соскучилась, наверное?

– Конечно. Я ведь с младшей дочерью вообще не разлучалась, она совсем маленькая еще.

– Ну, теперь все в порядке, будешь гулять со своей девочкой, сил набираться, – проворно орудуя инструментами, говорил доктор. – Так… ну, тут все хорошо, пусть сухую повязочку муж кладет раз в день, и все.

Я боялась даже подумать о том, что придется продемонстрировать Даниилу то, что осталось на месте груди. Собственно, вот и причина моего нервного состояния – я боялась ехать домой, боялась наступления ночи, момента, когда муж увидит меня без одежды.

…Я стояла в холле больницы, прислонившись к стене – сесть было некуда, все скамейки и стулья заняты пациентами и их родственниками. Наконец в дверях показался Даниил с букетом, бросился ко мне:

– Машуля, ну, что ты вышла так рано? Я бы позвонил!

– Я больше там не могу. Поедем скорее домой.

Он подхватил с полу мою сумку с вещами, сунул букет мне в руки и под локоть повел к выходу.

Все таяло, сапоги проваливались в лужицы, чуть затянутые льдом, рыхлый снег выглядел неприглядным и грязным. Машина тоже была заляпана почти до крыши, и Даниил сам открыл мне дверку, чтобы я не испачкала руку.

Кинув сумку на заднее сиденье, он сел за руль и запустил двигатель, но потом притянул меня к себе и поцеловал:

– Господи, Машка, как я соскучился… Наконец-то все кончилось, едем домой, там Маруська с твоей мамой. И Юля обещала пораньше, я ей звонил.

– Маруська, наверное, изменилась, да?

– Я не замечаю – каждый день ведь вижу. Но улыбается как-то по-другому, да и голову хорошо держит.

Данька вздохнул, погладил меня по щеке, взял мою руку и прижался к ней губами:

– Оказывается, я без тебя совсем не могу, Машка… Дома так пусто, особенно ночами. Протянешь руку – а рядом никого нет.

Вот это пугало меня все сильнее – необходимость оказаться рядом с ним, в одной постели, необходимость демонстрировать ему себя, такую…

– Что с тобой? – Даниил отстранился, заглянул мне в глаза. – Маша… в чем дело, родная? Что-то не так?

«Господи, ты не поймешь… – простонала я про себя. – Не поймешь, потому что ты мужчина. Тебе вряд ли знакомо это противное чувство страха, парализующее меня, страха перед тем, что будет, когда ты увидишь».

Даниил же, меж тем, становился все настойчивее, тормошил меня, задавал вопросы, и я сломалась, заплакала, уткнувшись в его пуховик. Муж испугался:

– Маша, да что с тобой? Что происходит? У тебя болит что-нибудь?

– Нет, все нормально, – пробормотала я, пряча глаза.

– А я ведь вижу, что не все в порядке. Давай, выкладывай, – потребовал муж, и я не выдержала, истерично выкрикивая слова, высказала все, что накопилось во мне за это время. Он не перебивал, слушал и мрачнел с каждым моим словом, потом полез за сигаретами, долго не мог прикурить, зажигалка выскальзывала из пальцев, огонь тоже не высекался. Справившись, наконец, с сигаретой и затянувшись дымом, Даниил укоризненно посмотрел на меня:

– Не стыдно?

– За что?!

– Да за слова свои – не стыдно сейчас, нет? Взрослая женщина, двое детей, а ведешь себя, как истеричная малолетняя дура, которая нервничает из-за прыщика на лбу!

– Очень смешно! И сравнение на редкость удачное!

– Неудачное, – согласно кивнул Даниил. – Но как тебе по-другому объяснить? Мы ведь не подростки с тобой, мы уже в том возрасте, когда в партнере ценишь не внешность, а нечто другое.

– Даня, я это сто раз слышала, – перебила я. – Ты еще когда об этом говорил! Все, хватит, поедем домой.

– Я не хочу, чтобы ты ехала домой в таком настроении. Там дети, они все чувствуют. Ты считаешь, что я такой эгоистичный и равнодушный, что не подумал о тебе и о том, что ты можешь испытывать какие-то неприятные чувства? Машка-Машка! – он притянул меня к себе, погладил по волосам и улыбнулся. – Дуреха ты, дорогая. Мне ведь главное, что ты теперь здорова, а шрамы… да и что – шрамы? Разве это главное? Я ведь тебя люблю…

Я прижалась к нему и всхлипнула:

– Прости меня, ладно? Я что-то совсем расклеилась…

– Ничего, отдохнешь дома. А там Маруська… и Юлька вернется скоро…