Удержи меня

Вранье это все о том, что рак не болит. Болит он, да так, что глаза из орбит лезут. Я испытала это на собственной шкуре там, на конкурсе, когда в момент награждения потеряла сознание, а, очнувшись, увидела склонившегося надо мной Даниила и чуть поодаль – Артема. Я даже не сразу поняла, что происходит… Потом прибежала плачущая Юлька, и все мои мысли устремились в эту сторону – моего ребенка банально засудили, отдав первое место паре, в которой мама партнерши была, как мне еще во время турнира шепнула Наталья, заместителем губернатора соседнего региона. Все понятно… Очко на «С» мои дети, конечно, взяли, обойдя всех равных по классу, но горечь от несправедливого судейства все равно осталась. Но это мы обсуждали позже, когда я уже лежала в палате ненавистного онкоцентра, а Юлька, стараниями Городницкого оказавшаяся там вместе со мной, сидела на краешке кровати и подробно рассказывала все, что услышала.

В холле же, когда я пыталась успокоить плачущую дочь, разыгралась еще одно чудное действо. Невесть откуда взявшаяся там Оксана отвесила Даниилу две оплеухи и велела больше не появляться в ее доме. Высказавшись, она выбежала из Дворца, а следом за ней удалился и Артем, так и не взглянув больше ни на меня, ни на Юльку, ни на растерянного и обескураженного Городницкого, потиравшего обожженную оплеухой щеку. Словом, сцена из дешевого любовного романчика, которые я так ненавижу…

– Ну, что? – поинтересовался Даниил, обращаясь ко мне. – Допрыгалась, козочка? Побудьте здесь, я только сына с трибуны заберу.

– А вы кто? – вытирая глаза, спросила Юлька, и он моментально нашелся, опередив меня:

– А я доктор. Работаю в отделении, где лечится твоя мама. И сейчас мы туда все вместе и поедем.

– Мне надо переодеться, – вспомнила Юлька, глянув на свое конкурсное платье.

– Так иди, – подстегнул Даниил. – Собираемся здесь через… тебе сколько времени нужно?

– Минут пятнадцать – пока разденусь, пока все соберу, – пожала плечами Юлька, и я начала вставать с дивана:

– Я помогу…

– Ну, нет уж! – категорично заявила дочь. – Я сама, а то тебе опять станет плохо.

Она побежала в сторону раздевалок, а Городницкий, воспользовавшись моментом, сел рядом, взял мою руку в свои и заговорил:

– Машуля, ты видишь, это судьба? Видишь? Оксанка теперь все знает, она не простит меня… Да и Артем – разве для него это открытие не стало неприятным сюрпризом? Маша…

– Прекрати, Даниил.

– Да, хорошо, я понимаю, что сейчас тебе не до этого, – торопливо согласился он. – Пойду, заберу Максима. Ты только не вставай, я тебя прошу…

Я промолчала. Вот это закрутилось все, господи, какой кошмар! И Юлька видела, хорошо еще, что не совсем поняла, огорченная своими делами. И теперь я опять в больнице, и уж сейчас-то меня точно долго не выпустят. Лаврушин настаивает на операции, хотя честно сказал, что особого успеха не будет, скорее всего. Опухоль небольшая, но метастазы… И так быстро, ведь год назад их не было, а теперь… Да ладно, что теперь толку думать о том, чего не изменить? Оперироваться, так оперироваться, выбирать все равно не из чего. Надо будет позвонить маме, чтобы Юльку к себе забрала, потому что на Артема теперь рассчитывать вряд ли стоит.

Появилась Юлька с кофром на плече:

– Мама, ну, ты как? – она прижалась ко мне, заглядывая в глаза. – Я так испугалась…

Я погладила дочь по волосам и постаралась успокоить:

– Зайка, не волнуйся, уже все в порядке. Правда, мне придется опять лечь в больницу…

– Мама, если ты переживаешь за меня, то не надо. Я поживу у бабушки, – перебила Юлька. – Ты только лечись, ладно?

У меня к горлу подкатил ком, я едва справилась с собой, заморгала глазами, чтобы не заплакать. Единственным человеком, чье слово для меня что-то значило, была именно Юлька, и ради ее спокойствия я согласна была на все. Жаль только, что раньше мне это не пришло в голову, в тот день, когда Лаврушин впервые заговорил об операции. В тот момент я слишком была увлечена Даниилом и своими отношениями с ним, чтобы прислушаться к голосу разума и подумать о ком-то, кроме себя.

– Мама, а ведь я знаю этого врача, – вдруг проговорила Юлька, роясь в кармане кофра в поисках шоколадки. – Его сын учится в первом «Б», его еще собака на школьной площадке покусала. Мы их недавно в кафе видели с папой.

– Видишь, значит, тебе будет, с кем поболтать, пока до больницы доедем…

Показались Даниил с сыном, подошли к нам, и я, взглянув на мальчика, содрогнулась внутренне, едва сумев сдержать рвущийся из груди возглас. Лицо ребенка было покрыто рубцами, настолько ужасными, что даже представить страшно. И в тот же момент меня захлестнула злость на Даниила – как мог отец, будучи врачом, причем врачом хорошим, не заниматься собственным сыном? Ведь Максим еще маленький, сейчас можно исправить все, и даже следов почти не будет – это не очень сложная пластика, такие в клинике, где я работаю, делают сплошь и рядом. Взяв себя в руки, я постаралась улыбнуться:

– Привет!

– Здравствуйте, – приветливо ответил мальчик. – Меня Максим зовут, а вас?

– А меня – Мария Сергеевна.