Удержи меня, если сможешь

— Отпусти, бешеный, — в ушах звенит ее звонкий смех, и я повышаю скорость.

— Дай две минуты. Я переоденусь и отвезу тебя домой.

— Отвези.

Пока я в спешке натягиваю на себя джинсы и простую футболку, Соня не сводит с меня глаз. Я вижу, как она смотрит, как задерживает дыхание, когда я хватаю с тумбочки бумажник и ключи от тачки.

— Поехали?

Я открываю перед Соней входную дверь, галантно пропускаю вперед и уже в лифте прижимаю малышку к стене, и целую в губы.

— Ты испачкался, — она стирает след от губной помады, скользя пальцем по моей губе, а я хватаю ее за руку и нежно целую тыльную сторону ладони.

Оказавшись на улице, я беру свою крошку за руку, перекрещивая наши пальцы в замок, и веду к машине.

— Прошу, — помогаю забраться на сиденье.

Прыгаю на водительское кресло, запускаю мотор и приказываю себе смотреть на дорогу, а не на «помеху» справа!

В кармане жужжит мобильный. Звонит мама, а значит, нужно ответь.

Жму на зеленую кнопку и из автомобильных колонок звучит родной голос:

— Кирюша, сынок.

— Привет, мама.

— Ты почему вчера так рано сбежал?

Поворачиваю голову вправо и вижу, как мартышку передергивает. Кладу руку на ее колено и слегка сжимаю его пальцами — не бойся, моя дорогая девочка, мама больше не посмеет тебя обидеть!

— Возникли непредвиденные обстоятельства.

— Видела я твои обстоятельства! Опять «она»? — на последнем слове голос мамы странно звучит, будто выругалась, а не сказала «она».

— Ты поэтому мне звонишь? Так не надо, мама!

— Поэтому тоже, но…

— Мам, я сейчас за рулем и не один. Я перезвоню.

— Кирюш, подожди. Тут такое дело, — мнется. — Ладно. Перезвони, когда сможешь.

Глава 22. Ревность

Кирилл завершает вызов, а я смотрю на него тоскливым взглядом и прикусываю губу. Молчи, Мартынова, ты же знала, что в довесок к бывшему прилагается его мама. Прошло восемь лет, но ничего не изменилось. Кирилл по-прежнему горячо любим своей мамочкой и ради его счастья эта женщина готова на подвиги, похлеще любого Геракла. Конечно же, я ни в коем случае не осуждаю бывшую свекровь, но меру знать надо! Мальчик вырос: игрушечные машинки сменил на настоящие, на запястье Rolex и засыпает он не с плюшевым мишкой под боком.

— Сонь, — кладет руку на мое колено и слегка сжимает его. — Все нормально?

Поворачиваю голову влево, натянуто улыбаюсь.

— Конечно.

— Точно? Просто мне показалось, что…

— Тебе показалось.

— Ну ладно, — бубнит под нос и возвращает руку на руль.

В сумочке жужжит мобильник. Открываю молнию и несколько секунд шарю рукой, пытаясь отыскать телефон среди непонятной кучи барахла. На дисплее светится имя любимого босса, а потому на моем лице сползают краски.

Жму на зеленую трубку и, прикрыв глаза, тихим голосом говорю:

— Доброе утро.

— Мартынова, — едва не кричит. — Ты где лазишь? Могла бы предупредить, что опоздаешь.

— Димась, — ласково произношу, но услышав тяжелый вздох Орлова, тут же поправляю себя: — Дмитрий Викторович, меня сегодня не будет.

На том конце провода раздается кряхтение, кажется, Доманский поднимается с кресла «великого» босса.

— Что случилось, Сонь? Какие-то проблемы?

— Нет. Просто проспала.

Босс в ступоре, а я смотрю в окно и вывожу пальцем по стеклу незамысловатые узоры.

— Ты не заболела? Так я это… Приеду, если надо. Только скажи, Сонь. Ты же знаешь, что ради тебя…

— Дим, не надо. Все нормально.

— Ладно, — вздыхает. — Сегодня я тебя прикрою, но чтобы завтра, — делает строгий тон, — в девять ноль-ноль на работе как штык!

— Спасибо, Димуль. Лю тебя, пока-пока.

Завершаю вызов и тянусь к сумочке, чтобы спрятать мобильник, но неожиданно на мое запястье ложится сильная рука Орлова. Замираю. Медленно поворачиваю голову влево и натыкаюсь на разъяренный взгляд карих глаз.

Ах ты ж… Кирюша, ты все слышал, получается.

Виновато улыбнувшись, пожимаю плечами, мол, а что такого? Обычный разговор с боссом и это совсем ничего не значит, вроде.

— Что это сейчас было? — звучит из уст Кирилла.

— Звонил Доманский.

— Это я понял, Сонь.

— Тогда в чем проблемы, если ты понял? — говорят, лучшая защита — нападение! А потому я нападаю на Кирилла: вырываю свою руку, сую мобильник в сумку и прожигаю взглядом дыры на лице драгоценного «бывшего».

— Что у тебя с шефом?

— Ничего.

— Ничего, — копирует мой тон, а сам со всей силы сжимает руль, да так сильно, что я невооруженным взглядом вижу, как белеют его пальцы. — Я не слепой и не глухой!

— Я в курсе, что не инвалид.

— Я не закончил! — повышает голос, а затем делает глубокий вдох носом, выдох — через рот. — Я понимаю, что до сегодняшнего дня ты была свободной девушкой, Мартынова, но кое-что изменилось. Я не собираюсь ходить с рогами и цеплять ими троллейбусные провода!

Тихо хихикаю.

— Это больше по твоей части, Кирюш.

Орлов резко жмет на тормоз, а я же не пристегиваюсь и потому меня клонит вперед.

— Дурак, — срывается с губ. — Тебе нервы лечить надо, Орлище, а то с таким «успехом» — прямая дорога в «дурку».

— Завтра же напишешь заявление по собственному желанию, — командует Орлов, а я смотрю на него удивленным взглядом и хлопаю ресницами.