Удержи меня. Здесь

Это объясняет, почему ей дорога эта старая футболка. Мой взгляд падает на стилизованное изображение кубинского революционера.

– Когда-то она была крутой, – оправдывается Зельда. – И доводила родителей до белого каления. С тех пор я почему-то перестала расти и теперь сплю в ней. Я же не предполагала, что ты ее увидишь.

– Я не смеюсь, – отвечаю я. – Хотя не назвал бы это зрелище «безопасным».

Выглядит она крышесносно. Волосы взлохмачены, щеки разрумянились. То, как робко Зельда опускает взгляд и улыбается одним лишь уголком рта, очаровательно.

– Ладно, хватит флиртовать, плейбой. Теперь мы поговорим, как и собирались. – Она запрыгивает в кровать и исчезает под одеялом.

Скинув худи, я собираюсь избавиться от футболки, как вдруг Зельда кричит:

– Стоп!

Я вопросительно смотрю на нее.

– Во-первых, нельзя сначала возмущаться, что я нечестная, а потом самому устраивать стриптиз. А во‐вторых, если устраиваешь, делай это медленнее. – Она скрещивает руки на одеяле и в ожидании смотрит на меня, изогнув бровь.

Я не уверен, как себя вести. Мне вспоминается ее танец. Так что, думаю, за мной долг. Очень медленно начинаю приподнимать край футболки. Напрягаю мышцы живота. И не свожу взгляда с Зельды. Она ухмыляется, и я тоже не могу сдержать улыбку. Сантиметр за сантиметром сдвигаю ткань выше. Глаза Зельды раскрываются шире. Обнажив торс, я снимаю футболку.

– Ой, – говорит она и одобрительно кивает. – Это объясняет, почему ты с легкостью можешь таскать на себе людей.

Быстро скинув джинсы, ныряю к ней под одеяло. Но Зельда стаскивает его обратно.

– Подожди, я еще не закончила.

– Что? – спрашиваю я.

– Не закончила думать. Я должна что-то с тобой сделать, – заявляет она. – Можешь напрячь руку, а я в нее ткну?

Я напрягаю мускулы, и она подносит к ним палец. А потом и правда тыкает.

– Ой, – повторяет она. – А теперь пресс.

Рассмеявшись, напрягаю кубики, и она проверяет пальцами каждую мышцу.

– Ой. Какие твердые! Почему ты такой накачанный?

От этого вопроса я чувствую резкий укол боли. Ответ направит разговор в рискованное русло. Но мы хотели поговорить. И я собираюсь быть честным. Кроме того, с Зельдой очень легко. Разве нет?

– Там, откуда я, жизнь становится проще, если ты сильный, – отвечаю ей.

– Расскажешь мне, откуда ты? – просит она.

Я вздыхаю.

– С юга Перли, – говорю, поколебавшись пару секунд. – Из той его части, которую называют «Пурли».

– И какая там жизнь?

– Бедная, грязная. – Смотрю на Зельду. У нее нет ничего общего с Пурли. Легкая, беззаботная, яркая и радостная. Она первая девушка из другого мира, которую я поцеловал. И как целовал! Меня кидает в жар, хотя мысли вращаются вокруг малоприятных аспектов моей жизни.

– А какие там люди? – спрашивает Зельда.

Не могу не засмеяться.

– Как и везде, есть и хорошие и плохие. Отличие лишь в том, что в Пурли почти все как минимум одной ногой находятся в тюрьме. – Это признание срывается с моих губ. Горечь в голосе сложно не услышать, и мне хочется дать себе пощечину.

Зельда чуть отодвигается и с любопытством смотрит на меня.

– Можно кое-что у тебя спросить? Прямо?

От ее пронзительного взгляда у меня бегут мурашки по коже. Я знаю, что за этим последует. Глупо получилось.

– Спрашивай, – разрешаю ей и, словно защищаясь, натягиваю на себя одеяло.

– Ты тоже сидел в тюрьме, да? – Ее голос звучит очень тихо.

Вот оно. Конец потрясающего вечера. Неизбежное наступило. И я сам в этом виноват. И почему только не держал язык за зубами?

– Да, сидел, – отвечаю хрипло и тяжело сглатываю. Смотреть на нее не отваживаюсь. Она из мира, где такого не происходит. Из белого мира, где берут уроки французского.

– Почему? – продолжает Зельда. Как она может говорить так легко? Она хорошая актриса?

Я медлю. Лучше выложить все начистоту. Рассказать неприкрытую правду сейчас в надежде, что Зельда не пошлет меня к черту. Так как я не отвечаю, она опять тыкает пальцем мне в плечо. Затем придвигается ближе, будто чтобы придать мне мужества. Мне бы хотелось обнять ее, но я не осмеливаюсь. В груди становится тесно.

– Малик? Ты не обязан рассказывать, если не хочешь. – В ее голосе слышатся нотки разочарования. Будто отказ разделить с ней мое прошлое положит конец всему. И, вероятно, так и есть.

Мысли путаются. Я хочу ей рассказать. Пусть узнает все. Но пусть потом не смотрит на меня иначе. Я хочу все так же видеть искренность в ее синих глазах. Но это невозможно. Знаю, что слишком многого прошу.

– Все так плохо? – Ее голос зазвучал чуть выше. Она встревожена, и это сложно не заметить.

– Нет, – откликаюсь я. Горло сжимается, и я откашливаюсь. – Все не так плохо. Я расскажу тебе. А потом уйду наверх.

– Это мне решать, – уверенно заявляет Зельда – ее голос крепнет – и берет меня за руку, по сравнению с ее моя ладонь кажется огромной.