Удержи меня. Здесь

Наконец добравшись до его подъезда, я снова задаюсь вопросом, каково это – иметь ноги длиннее и передвигаться не так медленно, а потом перескакиваю через ступеньку к двери дома. Мне хочется танцевать, так я сейчас люблю этот мир.

Жму на кнопку звонка. Через некоторое время нажимаю еще раз. Теперь чуть дольше. Но снова никто не открывает. Черт! Его что, нет дома? Я сильно и долго давлю на маленькую черную кнопку. Но мне не везет. Это как-то неправильно. После всего, что сегодня произошло, наша встреча не может не состояться по такой банальной причине! Указательным пальцем вновь давлю на звонок. И еще раз, и еще. И еще. А потом снова и очень долго. Будто не желая в это верить. Будто громкость звонка заставит Малика оказаться дома.

42 Малик

Какого черта? Почему хренов звонок не замолкает? Я зажимаю уши ладонями, но пронзительный визг не прекращается. Рис забыл ключи? Он ведь давно должен быть в зале суда.

Я через силу слезаю с кровати, накидываю одеяло на плечи и кутаюсь в него. Потом тащусь в прихожую и нажимаю на кнопку домофона. Приоткрыв дверь квартиры, я стою за ней на случай, если это не Рис. Кто-то быстрыми шагами поднимается по лестнице. На Риса не похоже, и я злюсь, что вообще встал.

Но потом замечаю маленькую фигуру у подножия лестницы, и у меня перехватывает дыхание. Неужели я настолько расклеился, что мне уже мерещится? Она поднимает глаза, и я смотрю на нее. Затем она нерешительно поднимается на пару ступеней. Взгляд прикован ко мне. Я приоткрываю дверь еще на несколько сантиметров, чтобы лучше видеть. Этого не может быть. Зельда у своих родителей, где и должна находиться. А я медленно схожу с ума.

– Привет, – неожиданно произносит она, и я сглатываю. Это ее голос.

Она поднимается по последним ступеням и останавливается. Я мотаю головой. От удивления у меня открывается рот. В это невозможно поверить.

– Привет, – еще раз говорит она и подходит ближе, так что теперь нас разделяет всего метр.

– Ч-что ты здесь делаешь? – спрашиваю осипшим голосом. Я им практически не пользуюсь. Но надо выяснить, реально ли происходящее. Я откашливаюсь.

Зельда хмурится.

– Что ты имеешь в виду? – не понимает она. – Я здесь из-за тебя.

Из-за меня.

– Да, но… – начинаю, голос все еще хрипит. Ничего не понимаю.

– Ты заболел? – задает вопрос Зельда.

Покачав головой, открываю рот, чтобы что-то ответить. Но оттуда не вырывается ни звука. Я смотрю на нее, не веря своим глазам. Она действительно тут? Из-за меня? Чувствую, как в груди начинает колотиться сердце. Ее губы складываются в улыбку, отчего на щеке появляется едва заметная ямочка. Но все же Зельда выглядит обеспокоенной.

– Я думал… – бормочу, но не решаюсь произнести вслух то, что хочу сказать. Что, если это всего лишь сон? – Почему ты не со своей семьей? – Теперь мой голос звучит тверже, хоть и холоднее. Я не доверяю происходящему.

– Потому что ускользнула. – В ее словах слышны нотки гордости, но в то же время и легкой неуверенности.

– Ускользнула, – повторяю я. До меня не доходит, что это означает. Поэтому я говорю снова, на этот раз с вопросительной интонацией: – Ускользнула?

– А ты думал, что я позволю им запереть меня там навечно?

– Запереть. – Говорю, как отупевший попугай. Что она имеет в виду?

– Я сбежала. Чтобы увидеть тебя. Потому что хочу быть с тобой. А родители пусть идут в одно место, – заявляет Зельда.

Я ошеломлен. С туманом в голове мне не сразу удается все осознать, но пока из нашего странного разговора я понял, что она здесь из-за меня и хочет быть со мной. Быть. Со мной. У меня в груди что-то ломается. Я опять могу дышать. Пока неглубоко, но это уже дыхание.

– А, и мой брат нашел тебе работу в одном ресторане. – Порывшись в сумочке, Зельда протягивает мне визитную карточку. – Позвони им. Они ищут человека на кухню.

Я беру у нее визитку, но не смотрю на нее. Мой взгляд прикован к Зельде.

– Что это значит? – спрашиваю, и у меня надламывается голос. Нижняя губа начинает подрагивать. Я бессилен против этого.

– Это значит, что теперь я здесь. И больше не уйду. И если хочешь, ты снова можешь работать на кухне. Это не то же самое, но, может, какое-то начало, – отвечает она.

Я опускаю руки. Одеяло, которое накрывало мне плечи, падает на пол. Взгляд Зельды перемещается с моих старых спортивных штанов на обнаженный торс. Я вижу, как она сглатывает.

Делаю вдох. На этот раз глубже. И похоже, что-то во мне расслабляется. Это происходит так внезапно, что меня ведет в сторону. Приходится отступить назад, чтобы не потерять равновесие. Дверь, за которую я до сих пор держался, медленно распахивается. Сделав еще шаг назад, прислоняюсь к стене. Мне нужна опора. У меня на лице появляется осторожная улыбка, но губы дрожат. Я медленно сползаю вниз по стене, трясущиеся ноги больше меня не держат. А потом начинаю плакать.

– Что стряслось, Малик? – встревоженно спрашивает Зельда.

Не могу ответить. Я рыдаю, и у меня дергаются плечи. Будто внутри прорвало все плотины. Какое же жалкое зрелище я, должно быть, представляю, но не могу остановиться.