Удержи меня. Здесь

– Как она пахнет! – восклицаю, понюхав смолу. – Понюхай. – Подношу палец к носу Малика.

– Вау! – откликается тот. – Только не размажь ее по моим волосам. Она липкая.

Я вытираю руку о кору дерева, и Малик идет дальше.

– Когда станет слишком тяжело, скажи, – советую ему. – Потому что самой мне отсюда уже не спуститься.

Вместо ответа он крепче сжимает мои икры. Я кладу ладони ему на голову. Сама того не замечая, вожу пальцами по волосам.

– А это хорошая сделка. Ты массируешь мне голову, а я тебя несу, – говорит Малик, и в его низком голосе слышен смех.

– Расскажи мне о своей новой работе, – говорю, водя пальцами по его голове. Немного странное ощущение, но так можно сказать о многих ситуациях, в которые я попадаю.

– Что ты хочешь узнать? – спрашивает он.

– Все! – выпаливаю я.

– Все, вау. Ну. Люди странные. Думаю, им нужно время, чтобы принять новичка. Кроме меня там работают только белые.

– Ты всегда замечаешь такие вещи? – не отстаю я. Мне интересно. Никогда не задумывалась о подобных соотношениях.

– Да, это происходит автоматически. Я захожу куда-то и вижу, что все выглядят не так, как я. На первый взгляд в этом нет ничего плохого. Но я ясно это осознаю.

– Жесть, – откликаюсь я. – Но, кажется, в этом есть смысл. – Мне никогда не приходится задумываться о таком.

– Уверена? – спрашивает Малик. – А что, если ты зайдешь в бар, а там одни мужчины? У тебя не возникнет ощущение, что ты «другая»?

– Хм. – Я думаю. – Да, наверное, да.

– По-моему, это похожее чувство, – говорит он.

Я немного растеряна от того, насколько этот парень вдумчив. Не то чтобы я считала, что он на это не способен. Но до этих выходных я воспринимала Малика как приятеля Риса, который ведет себя по-приятельски и говорит приятельские вещи. И то, что сейчас он оказался совсем не таким, удивляет меня и восхищает в равной степени.

– И чему ты успел там научиться? – задаю новый вопрос, немного смутившись из-за глубины нашего разговора. И вдруг начинаю отчетливо ощущать давление рук Малика на мои щиколотки.

– Владеть языком, – выдает он.

– Что, прости? – переспрашиваю, так как уверена, что ослышалась.

– Языком. Французским, – смеется Малик. – А не то, что ты подумала.

– Ничего я не… – начинаю, но тоже смеюсь, когда до меня доходит, на что он намекает. Я слегка тяну Малика за ухо. – Никаких непристойностей, когда несешь даму на плечах, – ругаю его.

– Это ты начала. Я только ответил на вопрос. Да, я учу кухонный французский. На кухне для всего существуют заковыристые французские выражения. Для видов подачи, для способов нарезки, для всего.

– Приведи какой-нибудь пример, – бросаю ему вызов.

– Видишь эти крупные камушки? – спрашивает он. – Они грубо нарезаны. Это значит «concassee».

– Concassee, – повторяю, стараясь, чтобы голос звучал низко и сексуально.

– А камушки поменьше между ними можно назвать нарезкой мелким кубиком. Это «jardiniere» или, если еще мельче, «brunoise». – Кажется, Малик ухмыляется.

– Jardiniere, brunoise, – с хрипотцой произношу я.

– А вот эти палочки, которые напоминают тонкие полоски, «julienne».

– Julienne!

Малик сильнее сжимает мои щиколотки, и это похоже на мягкое игривое пощипывание.

– Смейся-смейся, – отвечает он. – Думаю, ты можешь представить, как изысканно они все себя ведут.

– О да, могу, – соглашаюсь с ним. Он понятия не имеет, насколько хорошо я это представляю.

Когда на обратном пути мы возвращаемся к озеру – я иду сама, – мне в голову приходит идея.

– Опустим ноги в воду? – предлагаю я. И немедленно начинаю снимать обувь. Тамсин ко мне присоединяется.

– «Bain-Marie» для ног, – говорит Малик и смеется. Потом поясняет: – «Водяная баня» на языке haute cuisine [11].

– Bain-Marie для мьих ньог, – говорю я с французским акцентом и, рассмеявшись, шагаю в озеро.

8 Малик

Вечером мы с Зельдой стоим у кухонного острова, откуда открывается вид на гостиную. Рис и Тамсин, которые привезли сюда продукты, протирают обеденный стол, пока я готовлю вместе с Зельдой. Я занимаюсь пастой и соусом, а она режет овощи для салата.

– Как это называется? – спрашивает Зельда и показывает мне кубик моркови.

– Jardiniere.

– А это? – Она дает мне кубик побольше.

– Macedoine.

– А это? – Зельда отрезает полоску от огурца.

– Aiguilette.

– А так? – Она делит полоску на части.

– Julienne. А если сделаешь их еще тоньше, это будет chiffonade.

– У любой формы есть свое название? Как насчет этого? – Она показывает на колечко болгарского перца.

– Это называется «у Зельды на все уходит целая вечность».

Я помешиваю и пробую аррабиату [12]. В соус летит горсть трав, и я его немного перчу.

– Можно мне тоже попробовать? – просит Зельда.

Подув на деревянную ложку, подношу ее к ней. Зельда вытягивает губы. Красивые губы. Розовые.

– Мммм, – тянет она, сняв пробу.

– Я умираю с голоду! – говорит Рис, доставая из шкафчиков тарелки и приборы. – Долго еще?