Удержи меня

Глотнув холодной воды, я почувствовала себя лучше, но мысленно все равно выругалась по поводу съеденного на ночь торта. Стоит мне наесться сладкого, как потом пью, словно буйвол на водопое. Утром морда отекает…

– Все? – нетерпеливо поинтересовался Даниил, не поворачиваясь.

– Мешаю?

– Мешаешь, – подтвердил он.

– Заговорил? Смелый очень стал? – я принципиально не хотела уступать и скрываться в комнате, поджав хвост, а потому уселась на табуретку и уставилась в спину мужа. Он развернулся и посмотрел на меня с таким сожалением, что мне стало не по себе.

– Дура ты, – вздохнул он. – Если бы не Макс – ноги моей тут не было бы.

– Так никто и не держит – иди, – насмешливо откликнулась я. – Тебе ведь с ней лучше – чего ж сюда приперся?

– Не волнуйся, не из-за тебя, – отпарировал Данька, закурив новую сигарету. – Слушай, а давай по-хорошему, – неожиданно предложил он. – Ты будешь абсолютно свободна, жить сможешь здесь – я с отцом переговорю. Но Макса я заберу.

– Чего?! – я чуть с табуретки не свалилась от такого предложения. – А кто тебе его отдаст?

– Не ори, подумай хоть раз в жизни. Ты ведь молодая еще, даже тридцати нет – выйдешь замуж, будешь жить нормально…

– Ты рехнулся, Городницкий? – мне уже было просто смешно, даже злости никакой я не испытывала. – Долго думал?

– Долго, – согласно кивнул он. – Все время, что с тобой живу. И особенно – что не живу. Я понял, что мы не созданы для совместной жизни, Ксюха. Это я не к тому, что ты плохая, или я плохой, нет. Просто нам вместе жить нельзя. Но ведь это не значит, что нет людей, с которыми мы могли бы ужиться, правда?

– Ну, разумеется! И ты уже нашел себе…

– Слушай, ты можешь говорить нормально и без этих своих упражнений в злословии? – поморщился Даниил. – Ты же понимаешь, что между нами все закончилось, и дело не в Машке даже. Просто я понял, что не могу жить с тобой. Не могу, потому что уже не люблю тебя. Так зачем мучить друг друга?

Давай расстанемся спокойно, чтобы не портить отношения совсем.

– А зачем тебе отношения со мной? – я сжала руки в замок, чтобы не было видно, как подрагивают мои пальцы. – Зачем, скажи? Разойдемся – и все, чужие люди.

– Мы никогда не будем чужими, Ксюха, просто потому, что у нас сын. Мы можем развестись друг с другом, но с сыном-то не разведешься.

Интересно, кто это вложил в голову моего мужа такую умную фразу? Не иначе, Маша его драгоценная! Однако умная она тогда баба, с понятием… Или это потому, что у самой дочь? Интересно, а она-то как с мужем разделалась? Я так поняла, что этот Артем давно от нее ушел, но продолжает помогать материально. Молодец, сообразительная! И Даньку еще учит…

– Что ты молчишь? – спросил Городницкий. – Не согласна?

– Не согласна – с чем? С тем, что у нас ребенок, абсолютно согласна. Но с тем, что он будет у тебя – нет. Даже не надейся. Сам можешь валить, но Максим останется со мной, и обсуждать это я больше не стану, – отрезала я. – Я не буду возражать против ваших встреч, не сделаю из тебя воскресного папу, и ты сможешь видеть его в любое время. Но жить он будет со мной.

Городницкий смотрел на меня каким-то странным взглядом, словно впервые увидел, да это и в самом деле было впервые – чтобы я открыто возразила ему, да еще так резко и категорично. Но неужели же он мог подумать, что я безропотно отдам ему сына, позволю своему ребенку жить с чужой теткой? Ничего подобного!

– Ты хорошо подумала? – его голос стал глухим, а глаза вдруг потухли.

– Разумеется! – с вызовом ответила я.

– Ну, смотри.

Даниил поднялся и вышел из кухни, закрыв за собой дверь зала. Можно подумать, я стала бы вламываться к нему!

Утром мы собрались в кухне, как ни в чем не бывало. Максим обрадовался, увидев отца, повис на нем:

– Папа! Ты дома ночевал?

– Дома, – Даниил подбросил его вверх, как маленького, и Макс захохотал:

– Ну, ты чего? Я ж не пятилетка! А ты отвезешь меня в школу?

До школы было пятьсот метров, но возможность побыть с отцом подольше явно перевесила здравый смысл. Мне стало обидно – ведь мы могли бы пойти вдвоем, я все равно хожу через школьный двор…

– Макс, папа хотел поговорить с тобой, – переключила я внимание сына.

– О чем?

Городницкий усадил Максима на табуретку напротив себя и заговорил:

– Ты меня не перебивай сейчас, выслушай, потом скажешь все, что захочешь. Дело вот в чем – я нашел больницу, где тебе сделают операцию. Придется опять немного полежать, но это не очень долго, зато потом от твоих шрамов не останется следа. И еще, Максим – я не советуюсь, не обсуждаю – я говорю о том, что надо сделать. Понял?

Максим молчал, глядя в пол. Я понимала, что ему страшно, что он прекрасно помнит, сколько уколов получил, сколько болезненных перевязок… Но выхода не было, и сын тоже это понимал.

– А как же моя «художка»? – с тоской спросил он, глядя на отца.

– Решаемо, – бросил Даниил. – Я поговорю с твоими преподавателями и там, и в обычной школе. Значит, мы договорились с тобой? – Максим кивнул, закусив нижнюю губу. – Отлично. Сегодня я созвонюсь с врачом и приеду вечером. Завтракай, я тебя отвезу.

Вот так – четко, быстро и без лишних разговоров…