Удержи меня

Бешеный год наконец-то закончился… Завтра праздник, а елка все еще не наряжена, стоит себе в углу, и никому нет до нее никакого дела. Оно и понятно – Машке просто не до этого, слишком много сил отнимает новорожденный ребенок, а Юлька…

Да, с Юлькой одна сплошная проблема… Она категорически отказалась принимать меня, демонстративно не общалась первые полгода, наверное. Просто игнорировала – нет меня, пустое место. Я не осуждал ее, хотя в душе злился ужасно, видел, как переживает Машка, которой и так тяжело. Беременность оказалась сложной, с токсикозом, от которого Машка просто на стену лезла, не могла ни есть, ни готовить, не выносила запаха сигарет, кофе, словом, любой резкий аромат вызывал у нее приступ тошноты. Она ощутимо подурнела, под глазами вечно было черно, и без того бледная кожа теперь казалась просто синюшной. А тут еще и дочь со своими выкрутасами. Однажды я решил поговорить с Юлькой с глазу на глаз, встретил ее из школы и повез в кафе, хотя видел, что она недовольна. Сидела за столиком надутая, вяло ковыряла ложкой в вазочке с фисташковым мороженым и старательно избегала моего взгляда.

– Юля, я могу с тобой, как с умным, взрослым человеком разговаривать? – спросил я, зная, что она очень ценит, когда ее считают не ребенком, а взрослой.

Голубые глаза уставились в мое лицо, но в ответ ни нет, ни да. Тяжелый характер…

– Понимаешь, Юля… я представляю, что ты чувствуешь – это тяжело, когда родители разводятся. Но это жизнь…

– Своему Максиму вы говорили то же самое? – поинтересовалась девочка, сверля меня взглядом.

Вопрос был болезненным – сын тоже какое-то время меня игнорировал, хотя я старался быть с ним рядом как можно чаще. Особенно в то время, когда он лежал в больнице, и потом, во время курса психотерапии. Не знаю, с какого именно момента наши с ним отношения стали потихоньку восстанавливаться, но сейчас мы общались по-прежнему. Он часто приезжал к нам, и я надеялся, что с его помощью удастся как-то переломить и Юлькино отношение ко мне, но она всякий раз увиливала от общения – то у нее тренировка, то в школе что-то. И как быть с ней, я не представлял. Разумеется, ждать от девятилетнего ребенка, что он станет звать чужого мужика папой, было глупо, я и не ждал, но ненормальная атмосфера в доме, где скоро появится малыш, меня тоже волновала. Я пытался выспросить у Машки, о чем они говорят с дочерью, когда я на работе, но она отказалась, заявив, что не будет посвящать меня в их беседы.

Юлька вроде и не перечила открыто, не грубила, но была подчеркнуто отстранена от всего происходящего – от Машкиной беременности, от переезда в новую квартиру…

– Ну, что же вы молчите? – поторопила меня Юлька, и я отметил, что она снова никак не называет меня.

– Юля, Максим, хоть и мальчик, оказался намного понятливее. Он понял, что если будет вести себя так, как ты, то от этого будет плохо не мне, а твоей маме. Ты ведь знаешь, что скоро у вас с Максимом родится брат или сестра, и маме с ее здоровьем нужен покой. А ты делаешь все, чтобы она нервничала и расстраивалась. Думаешь, если она ничего не говорит тебе, то и не волнуется?

Юлька по-прежнему не сводила с меня глаз, и я заметил, как в уголках стали скапливаться слезы. Точно так же, как обычно у Машки… Я протянул руку и погладил ее по гладко затянутым в хвост волосам:

– Не надо плакать, Юляша. Я понимаю, ты не можешь простить нам того, что теперь я, а не твой отец, живет с вами. Но ведь уже ничего не изменишь, правда? Так давай заключим с тобой договор, – после этой фразы Юлька как-то подобралась, вытерла глаза и спросила:

– Какой договор?

– Что мы с тобой не будем расстраивать маму, хорошо? Я не прошу тебя радостно вопить при виде меня, я не отец тебе, но и делать такое лицо, словно к вам незваные гости нагрянули, тоже не надо, договорились? Я не пытаюсь тебя воспитывать, а ты не делаешь вид, что тебе противно меня видеть. Так пойдет?

Она помолчала какое-то время, подумала о чем-то, а потом сказала:

– Хорошо, дядя Даниил. Мы договорились. Теперь мы можем пойти отсюда, у меня через час тренировка?

– Да, конечно. Могу отвезти, – предложил я, подавая ей голубую дубленку, привезенную недавно Артемом из загранпоездки.

– Не надо, я доеду сама.

Юлька забросила на плечо модную сумку, которую носила вместо портфеля, достала из кармана перчатки и пошла к выходу. Я вздохнул, но про себя отметил, что диалог наметился, какой-никакой.

Этот разговор состоялся у нас около двух месяцев назад, как раз перед тем, как Машка в очередной раз угодила в роддом на сохранение. Мы с Юлькой остались одни, хотя Машкина мать предложила забрать ее к себе. На удивление, Юлька отказалась. Валентина Николаевна относилась ко мне примерно так же, как ее внучка – подчеркнуто не замечала. Я знал, что Артем часто у нее бывает, помогает – словом, идеальный бывший зять. Меня же игнорировали, и если я вдруг брал телефонную трубку, то слышал:

– Будьте любезны Машу.