Удерживая небо

Многое, если не всё, изменилось с появлением Императора. Человек, отдавший жизнь за свой мир, за мир Мельина, за державу людей, и по странному капризу не то Судьбы, не то Смерти сделавшийся хранителем нового мира, слившихся Мельина и Эвиала.

Неисчислимые эоны протекли с того мига, как с жизнью расстался последний из учеников Ракота, отказавшийся, как и все они, покинуть наставника в последние отчаянные дни, когда защитники Тёмной Цитадели держались в последнем бастионе, уже прекрасно понимая, что это — конец.

Никогда больше, поклялся тогда Ракот. Это ведь не просто твари из Тьмы, сбившиеся вместе полчища чудовищ. Это те, кто, вроде Трогвара, сами выбрали свой путь.

Их нет. Никого. И даже потом, став Богом, Ракот не отыскал их и в посмертии. Крепко били тогда Молодые Боги, велика была их сила…

Императора уже не убить — он умер один раз. Когти, что уволакивают души после гибели тела к Спасителю, Демогоргону, в местную преисподнюю или ещё куда, так и не смогли его зацепить. Тело его утрачено, и притом безвозвратно, даже призраком он не может просто так говорить с живым, на что способны, сказать по правде, даже слабейшие из неупокоенных духов.

Но зато ему открыт тонкий мир. Стихиалии и элементальные силы, привидения и эманации, странствующие аппарации, не находящие сна даже за дверью гроба, души, воплощения звериных покровителей, Древние Боги — вернее, божки, настоящие Древние все пали на Боргильдовом поле — все открыты ему. И теперь вместе с Налликой, бывшей девой Лесов из свиты кроткой Ялини, Трогваром и теми немногими, кто прижился в Храме Океанов — им хранить новый мир, следить, чтобы алчные нежить и нелюдь не ринулись пировать, пока ещё не установился баланс, пока потоки магии, пронзающие новорождённый мир, по-прежнему пребывают в хаосе…

Ты просто боишься думать, что Гелерра потеряна, зло подумал Ракот. Ты отказываешься признать поражение, оно для тебя нестерпимо. Но правде надо смотреть в лицо — кто-то оказался настолько ловок, что увёл адату прямо у тебя из-под носа, сударь мой Новый Бог.

И кто это — теперь уже не так важно. Важно, что они есть. Возникшие из ниоткуда, как и Игнациус Коппер, интригу какового — если уж начистоту — сидевший в Долине Магов, шедший с Коппером в Эвиал Хаген проморгал начисто. Конечно, бывший хединсейский тан так и остался в душе таном, предводителем вольной морской дружины, никак не хитроумным и осторожным доглядчиком и дознавателем, умеющим по мельчайшей детали восстановить главное — но разве не мог брат Хедин послать туда кого-то более подходящего?! Какую-нибудь хитроумную красотку из тёмных эльфов, знающую, как втираться в доверие к пожилым архимагам?

Нет, погоди. Никто из подмастерьев Познавшего Тьму не согласится на такую роль. Хаген бдительно следил за магами Долины, добился их известной полезности — они лечили, просвещали и защищали порядок во многих мирах — но хитрого архимага Игнациуса раскусил бы, наверное, только сам Хедин. Так что не возводи напраслину на братнего Ученика, справедливость всегда была у тебя в крови, Восставший.

С чем теперь возвращаться к ждущим его хединским подмастерьям? Со словами — «здесь мы уже ничего не сделаем»? «Выступаем дальше»?

Чёрный меч взвился и рухнул, вонзившись в податливую, не способную дать сдачи землю.

Можно сжевать собственный язык, повторяя обессмыслившееся «я не сдамся». Можно положить всех до единого подмастерьев, мечась в бесплодных поисках Гелерры, только чтобы «не потерять лицо». А можно махнуть на всё это рукой, сжать зубы и признать очевидное. После чего заняться выполнимым.

…Когда Ракот Повелитель Тьмы явился обратно в лагерь, взгляда его не смог выдержать никто.

* * *

«Где я? Что это за место, нет, вернее, что за места? — терзалась Гелерра. — Как я здесь очутилась и как отсюда выбираться? И почему, почему, почему никто из нас, истинных учеников великого Хедина, никогда ничего не слыхал об этих краях?!»

Последнее особенно выводило из себя. Великий Хедин ничего от них не скрывал, щедро делился всем, даже самым тайным знанием. А это?!

…Нет, на Межреальность не походит нисколько. Межреальность — она как мир, там есть и тяга, и есть чем дышать, если, конечно, не забредёшь куда не следует.

А здесь всё призрачно. И не идёшь, а плывёшь, да-да, медленно плывёшь через невидимое, но упругое, словно загустевшая вода. Дышишь — но это потому, что работают заклинания подводного дыхания, давным-давно известные даже начинающим магам. Однако, чтобы поддерживать их, нужны силы — а их становилось всё меньше.

И не оттого, что не текли здесь великие животворные реки незримой магии. Нет, вовсе нет. Магия имелась, больше того, её было столько, что Гелерра почти захлёбывалась. Но магия оказалась… дикой, неупорядоченной, обжигающей. Ты словно ныряльщик, вырвавшийся из глубины, жадно втянувший воздух посиневшими губами, — а над поверхностью царит нестерпимый жар, опаляющий глаза и кожу, и вдохнуть невозможно.

Так и тут.