Удиви меня

Несмело скользит языком, опаляя кожу горячим дыханием, и тут я понимаю, что ее действия заводят похлеще самых опытных девиц. Ласкаю в ответ языком ее рот, а сам осознаю, что еще немного таких ласк, и сейчас все действительно может закончиться сексом. Хуже всего то, что Полина и не думает останавливаться, более того, ее движения языка становятся все увереннее. Не знаю, в какой момент все превратилось в какой-то бешеный танец. Мы целуемся как ненормальные, остервенело сминая губы друг друга. И я сам не понял, как в ответ начал кусать Полинины губы. Пи*дец какой-то. Это было последней связной мыслью, перед тем как я повалил Полину на диван…

Глава 21

Пробуждение — не самая приятная часть дня, особенно, если накануне с кем-то поссорилась. И напилась. И чуть не занялась сексом со своим куратором… И облевалась. Мамочки, я ведь еле-еле до ванной добежала, пол облевала и унитаз… Не хочу. Тупо не хочу открывать глаза и вообще являться миру. Меня даже не смущает то, что я лежу в обнимку с голым Сережей, уткнувшись ему в шею. Сережа, блин. Какой он мне к чертям собачьим Сережа? Хотя и какой Сергей Александрович после того, как мы обменялись годовым запасом слюны, и он держал мне над унитазом волосы?! Да и так-то Сергею Александровичу не разрешают мять задницу и лапать грудь, а вот Сероженьке Брулльянтовому — вполне. А ведь грудь он мне точно оголил, когда повалил на диван, да и сто процентов трогал. Я это точно помню. Я вообще, к сожалению, помню абсолютно все. И именно после скидывания платья и лифчика все пошло не так…

Самое противное то, что сейчас я сгораю не только от стыда за свое поведение, но и от колоссального уничтожения собственной самооценки. Оказывается, быть отвергнутой — поганое чувство. Сейчас же, уже с более ясной головой можно все проанализировать. Хотя по сути только гадать. То ли моя обнаженная грудь целиком оказалась некрасивой, то ли отдельно соски. Может вообще она расплющилась, когда я лежала и она выглядела как… коровья лепешка? В принципе может быть. Хотя грудь у меня стоячая, чего ей в стороны разъезжаться? Но с другой стороны, я себя голой и лежачей не видела. Стоять-то они может и стоят, но не лежа. Надо обязательно дома сфотографировать свою грудь обнаженной, причем лежа, ну это если я доберусь до дома, а не сдохну раньше от отчаяния. А может Алмазова смутила разница в размере левой и правой груди. Ну да, левая немного меньше, чем правая. Но они у всех разные. Нет на свете симметричной груди. А может дело в пупке? Ну он реально у меня некрасивый. Какой-то выпяченный и большой, как вторая вагина. Ну ладно, полувагина. А может дело в родинке над соском? Коричневая и выпирает, не всем такое нравится. А может все же проблема в принципе в моих сосках? Маленькие? Большие? Втянутые? Вытянутые? Сама не знаю зачем, но нащупываю сосок. И нет, не свой — Алмазовский. Хочется сжать его со всей силы. Безумно хочется сделать ему больно и плохо за то, что продинамил меня. Лежи теперь и накручивай себя, что с моим телом не так. А еще очень хочется отмотать время на двадцать четыре часа назад и не приходить к нему в квартиру. И надо бы как-то открыть глаза и оторвать свою наверняка отекшую морду от Алмазовской шеи. И прекратить водить рукой по его груди. Что там вообще забыла моя ладонь? Соски, блин, еще чужие трогать.

С неимоверным усилием разлепляю глаза и пытаюсь приподнять голову.

— Двенадцатый час. У меня рука, кстати, затекла. Пора вставать, — смотрю на улыбающегося Алмазова и не знаю, что вымолвить в ответ. Может притвориться немой? Но лучше все скинуть на амнезию от токсического воздействия алкоголя. — Как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа перекатываюсь на спину, освобождая Алмазова от своего веса и снова закрываю глаза. Хочется умереть. Да, точно. Только умирать, не попросив прощения у мамы — так себе перспектива. Черт, двенадцатый час! Что вообще обо мне думает мама с папой?!

— Полина?

— Все прекрасно. Можно притвориться, что я ничего не помню? — вновь открываю глаза, попадая взглядом на склонившегося ко мне Алмазова.

— Можно было до твоего вопроса. Ну и лицо сделать другое, тогда да. А так — момент упущен. Голова болит?

— Ммм… кажется нет. Немного тяжелая. И подташнивает.

— Давай вставай и принимай прохладный душ, станет чуть легче. Я пока поджарю яичницу.

— Какую яичницу?! Я мало тебе квартиру облевала? Еще хочешь?

— У тебя пустой желудок, тебе надо поесть и заставить заработать свой организм. Все, даю тебе десять минут на душ, пять на раздумья. Твои трусы в сушилке, в этот раз не забудь их натянуть.