Удиви меня

— Немного. Но пальцы свои по всему куску оставляют. Ну как так можно? Никакой культуры. Дело даже не в моей брезгливости.

— Согласен. Безобразие.

— Издеваешься?

— Про еду — есть немного. Про жвачку — нет. Бесит бесцеремонность людей. Я тоже после третьего курса ее с собой не брал. Закидывал в рот исключительно перед выходом из дома. А про еду и говорить нечего.

— Ммм… у нас оказывается много общего.

— Ну все, можно в ЗАГС. Через месяц идем расписываться.

— Почему через месяц?

— Потому что у меня отпуск в конце августа.

— Понятно. Только я уже минуты три не совсем понимаю по твоей интонации ни твоего настроения, ни серьезность высказываний. Вот сейчас то, что ты говорил… ну это похоже на правду.

— Наверное, потому что это и есть правда. У меня отпуск в конце августа.

— Ты знаешь про что я.

— Теоретически и это может быть правдой. Но, да — пока не с тобой. Ну разве, если тебя напоить.

— Это не поможет. Мне не нужна свадьба, роспись и прочие атрибуты.

— Да, да, я помню. Помолчи и не выводи меня из себя.

В очередной раз обиженно отворачиваюсь к окну, пытаясь понять, почему Алмазов себя так ведет. Слишком серьезный, почти не шутит в привычной для себя манере и вообще злой. Что я сделала не так? Поворачиваю к нему голову и снова начинаю вглядываться в уже хорошо знакомые черты лица. Вот этот самый мужчина, меньше, чем через час, будет совершать со мной такие вещи, о каких я и помыслить не могла две недели назад. Да что там две недели назад, я вообще никогда об этом не думала и никак не моделировала такую ситуацию на себя. Только вот прямо сейчас, совсем не представляя, что будет после того, как мы это сделаем, мне все равно этого хочется. Да, именно хочется, несмотря на неизвестность.

— Между прочим, я вообще не собиралась ни с кем заниматься сексом в ближайшем будущем, — вновь начинаю говорить вслух, вглядываясь в профиль Сережи. Алмазов же после моих слов наконец поворачивает ко мне голову. — Точнее, я вообще о нем не думала. О сексе в смысле. Ну а если быть совсем точной — думала иногда, но не в отношении себя, — что-то я слишком много болтаю. Причем невпопад. И ведь не капли не пьяная. Что за словесный понос? — Знаешь, у меня все вообще должно было быть по другому. В лет двадцать пять — хирургическая дефлорация, ну если все же не мужчина, хотя последний и вовсе не планировался, а в тридцать пять — искусственная инсеминация или ЭКО, если успею заработать проблемы по женской части.

— Ты сумасшедшая девчонка, Полина. Просто сумасшедшая.

— Наверное, есть немного, раз за две недели знакомства с тобой кардинально меняю не только свои планы, но и жизнь в целом. Все это так странно и непохоже на меня.

— А ты меньше задумывайся обо всем. Жизнь должна идти своим чередом. И долгосрочные планы — крайне нерациональное занятие. Завтра в принципе для тебя или любого другого может и не наступить. Не проще ли жить здесь и сейчас, при этом иметь реальные цели на ближайшее время, разделяя учебу, работу и личную жизнь?

— Это сложно. Я думала у меня сегодня мозг взорвется от мыслей. Это ужасно, когда не можешь ничего делать, потому что голова не работает. Я беру справочник и вижу… да ничего не вижу. Это дико удручает. Как… когда человек ходил с детства, а потом его этого лишили. Представляешь, как он будет себя чувствовать первое время? Вот и я так же сейчас, — вполне серьезно произношу я.

— Представляю. Примерно раз в неделю это вижу, слышу и только догадываюсь, как это на самом деле херово. Только не надо сравнивать хрен с пальцем. Менять, навязанные не пойми кем и главное для чего, планы на жизнь, и не иметь возможность двигаться — это разные вещи.

— Я не имела в виду твою сестру, — зло бросаю я, понимая насколько глупо поступила, сказав это вслух. И ведь совсем не имела в виду его Соню. Блин!

— Кстати, пристегнись.

— Заботишься о моей безопасности?

— Если будет сильная авария — ремень тебя не спасет. Так что нет — дело не в безопасности. Впереди менты. А у меня принцип не платить ни государству, ни ментам на руку.

— Удавишься за несколько сотен?

— Ну, пусть будет так.

— Ты злой сейчас, — не спрашиваю, скорее констатирую, застегивая ремень безопасности.

— Нет. Увы, я добрый. Надеюсь, со временем я это в себе искореню. К сожалению, пока это не получается.

— Можешь оставить чуточку доброты. Ты мне не нравишься злым.

— Ну мне много что не нравится. Например, то, как ты себя сегодня себя ведешь и пытаешься манипулировать мною. Взять ту же поездку в клуб.

— Разве я это делала?

— А я разве спрашивал название клуба? Нет, — не дожидаясь моего ответа, сам же и отвечает на свой вопрос. — Но ты для чего-то мне сказала, типа невзначай, его название. И про бухло тоже совсем ненароком. На тебе, Алмазов. «Я в клубе и бухаю. И вот тебе название сей клоаки». И неозвученнное «Я жду тебя. Надеюсь, ты не опоздаешь, иначе я найду приключений на свою прекрасную жопу». Я далеко не всегда буду на это вестись, Полина.

— А зачем ты тогда приехал за мной, если не будешь вестись на мои манипуляции?