Удиви меня

– Сильви, – выдавливает Дэн с выражением лица под названием «А я всего лишь пытаюсь быть разумным». – Ты не можешь хорошо помнить Лос-Боскес-Антигуос. Тебе стукнуло пять, когда ты с родителями перестала туда ездить.

– Что за ерунда? Конечно, я помню Лос-Боскес-Антигуос! – запальчиво возражаю я. – Это было самое сказочное место на свете. Я помню наш дом у озера, помню веранду, поросшую испанским мхом, помню, как сидела на причале и ветер трепал мои волосы, помню запах леса и волны, искрящиеся в свете солнца…

Хочу добавить: «Вот бы папа никогда не продавал этот дом», но что-то меня останавливает. Признаю, что мои воспоминания об этом испанском рае немного туманны. Я даже не помню, почему папа продал тот дом. Но что плохого в том, что я хочу туда вернуться?

Дэн молчит, его лицо неподвижно. Будто он вовсе и не слышит меня. А может, и слышит, но что-то в его голове кричит куда громче и настойчивее.

Вот и мои энергия и настойчивость покидают меня. Всему есть предел. Иногда мне кажется, что комок проблем и комплексов Дэна, связанных с моим отцом, похож на огромный комок навоза, который мне, подобно скарабею, приходится тащить в гору нашего брака задом наперед.

– О̓кей, – наконец выдавливаю из себя я. – И куда мы поедем в следующем году?

– Не знаю, – как-то по-детски, обиженно бормочет Дэн. – Найдем интересное местечко где-нибудь в Британии.

– Интересное местечко? Типа экологического садика? – многозначительно протягиваю я, не до конца уверенная, что Дэн приметит мою подковырку. Хочу добавить: «Наверняка желающие понянчиться с твоей змеюкой на время каникул уже стоят в очереди», но Тесса вбегает на кухню, глаза вытаращены, как две маленькие луны.

– Маамааа! – воет она. – Маамааа! Мы потеряли нашу раке-е-е-ту!

В глазах профессора Рассела можно было заметить едва блеснувшие искорки смеха, когда я появилась на его пороге вместе с Тессой, вся раскрасневшаяся от стыда. Интересно, слышал ли он, как я только что орала на Дэна? Господи, наверняка слышал. Он же не глухой. Вероятно, они сидели с Оуэном и слушали наши разборки, будто это очередной эфир «Арчеров»[34].

– Здравствуйте, – вежливо улыбаюсь я. – Прошу прощения за беспокойство, но, я думаю, ракета моей дочери приземлилась на вашу оранжерею. Примите мои искренние извинения.

– Моя игрушечная ракета, – уточняет Тесса, крепко сжимая мою руку (Тесса была полна решимости отправиться со мной в эти папоротниковые джунгли, чтобы забрать несчастную ракету из логова «львов»).

– Ой-ей, – вздыхает профессор, и глаза его застилает мутная пелена. Держу пари, он сейчас вспоминает Дэна, разбившего стекло оранжереи в попытке достать футбольный мяч.

– Я принесла вот это, – поспешно добавляю я, махая перед ним нашей метлой с раздвижной ручкой. – Попробую подцепить ракету этой штукой. Обещаю, я буду очень аккуратна. Если у меня не получится, вызову мойщика окон.

– Хорошо-хорошо. – Губы профессора Рассела трогает тихая улыбка. – Давайте попытаем счастья, как говорят.

Профессор Рассел приглашает нас с Тессой зайти в дом, и, каюсь, я все время в любопытстве глазею по сторонам. Поразительно. Как много у него книг! Сотни. Тысячи. Мы проходим через небольшую кухоньку и крошечный зимний сад (так и хочется развалиться на уютных мягких креслах от Ercol и послушать старое радио). Затем ведет нас в обычный сад, где в центре, словно стеклянная башня из какого-то фэнтези-фильма, возвышается оранжерея. Это модернистская структура из металла и стекла; будь там внутри камин с трубой или кухонная печь, можно было бы запросто фотографировать это место для журнала современных интерьеров.

Я уже вижу нашу ракету, совершенно неуместную здесь, нелепо свисающую со стеклянной крыши, но взгляд мой прикован к тому, что находится внутри стеклянной башни. Это место совсем не похоже на обычную, заурядную оранжерею с рассадой помидорчиков, цветочными клумбами и коваными железными скамьями. Все это напоминает лабораторию, таинственное обиталище безумного (или нет) ученого, алхимика. Современного алхимика. Строгие ряды подписанных горшочков, в которых, как мне кажется, один и тот же папоротник на разных стадиях роста. И компьютер. Нет, два компьютера.

– Удивительно, – выдыхаю я, когда мы приближаемся. – Это все одно и то же растение?

– Они все разновидности папоротника, – объясняет профессор Рассел, едва заметно улыбнувшись, будто только что выдал шутку, понятную лишь ему самому (и возможно, его растениям). – Папоротники – мой научный интерес.

– Смотри, Тесса, – указываю на зеленые лапы папоротников, отбрасывающие тени на стекла. – Профессор Рассел написал книги об этих папоротниках. Он знает о них все.

– Знаю все? – повторяет профессор Рассел. – Что вы, что вы! Я только начинаю постигать тайны, которые они скрывают.

– Ты ведь изучала природоведение в школе, да, милая? – обращаюсь я к Тессе. – И даже сама вырастила кресс-салат. – Мне вдруг стало интересно, сможем ли мы заставить профессора Рассела прийти в школу девочек на «День интересных людей». Мне бы не помешало подзаработать плюсиков в родительскую карму.