Удиви меня

– Чтобы Шинейд знала, за какую кисточку тянуть, – объясняет Эсми. – Здесь довольно запутанная система. Раз Шинейд еще не приехала, почему бы вам не потянуть и не проверить, что все работает так, как нужно? На всякий случай.

– Конечно, – приближаюсь к шторам и оглядываюсь на Седрика, чтобы убедиться, что он слушает, и слушает внимательно. – Но сначала я хочу поблагодарить тебя, Эсми. За то, что организовала это мероприятие. За то, что обращала внимание на каждую мелочь. Я понимаю, как это порой бывает сложно.

– Что вы, – залилась краской Эсми. – Мне кажется, что я все тщательно спланировала. Может, еще раз пробежимся по списку и…

– Не волнуйся. У тебя все готово. Так, ладно, притворимся, что я Шинейд. – Тяну за кисточку. – На этом объявляю рентген-кабинет имени Маркуса Лоу в Нью-Лондон-Хоспитал официально открытым!

Тяну за кисточку с ленточкой, бархатные шторы плавно расступаются, открывая нашим взорам… ничего. Голую стену. Что?! Как такое может быть?!

Смотрю на Эсми, та словно примерзла к месту, ее вытаращенные глаза размером с мячики для пинг-понга. Двигаю шторки в сторону, на случай если мемориальная табличка где-то скрывается. Но там ничего.

– Милая, знаешь ли, Шинейд Брук будет весьма непросто «сорвать ткань» с несуществующей мемориальной доски, – пропевает мама тонюсеньким слащавым голоском, не лишенным язвительности. (Не дай вам бог когда-нибудь его услышать!)

– Эсми! – взрывается Седрик. – Где мемориальная доска?

– Я не знаю, – испуганно шепчет Эсми, все еще глазея на голую стену, будто это мираж. – Она должна была быть там… Команда рабочих должна была установить ее. – Лихорадочно принимается тыкать пальцем в экран телефона: – Трев? Это Эсми. Алло? Ты меня слышишь? Трев, где мемориальная доска? Ну, табличка! Для нового рентген-кабинета. Она должна была быть здесь еще с утра. Сегодня же церемония открытия. – Ее голос сорвался до визга. – Да! Да, конечно, ты об этом знал! – Она слушает чье-то бормотание в трубке и постепенно успокаивается, затем выключает телефон и поворачивается к нам. – Они ищут доску.

– Что значит «ищут доску»?! – кричит, нет, почти лает Седрик. – Во сколько начинается церемония?

– Через двадцать минут, – сглатывает Эсми. – Ее лицо аж позеленело, а на лбу выступили бисеринки холодного пота. Мне ее даже немного жаль. Но с другой стороны, алло? Неужели никто не удосужился проверить, на месте ли табличка?

– А что, если они ее не найдут? – орет Седрик. – Эсми, – дергает за кисточку, – она – не девчонка из подворотни, а Шинейд Брук. Шинейд Брук! Ты понимаешь это или нет?!

– Эм… да… но мы могли бы… – Эсми от страха начала заикаться. – Может, мы можем чем-нибудь ее заменить? Временно.

– Временно? – Седрик нависает над Эсми подобно огромной пасти бульдозера. – Чем, интересно? Маркером на картонке написать?!

– Сильви! – слышу я голос Дэна. Оборачиваюсь, он шагает к нам, с ним рядом Тесса, Анна и его родители. Я обнимаю его маму с папой, клюю их в морщинистые щеки, обмениваясь восторженно-дежурными фразами вроде: «Как же мы долго не виделись! Прекрасно выглядите!» Мать Дэна, судя по всему, специально для этого случая сходила в парикмахерскую – ее каштановые волосы заботливо уложены, блестят здоровьем и красотой. Между тем отец Дэна окидывает помещение тем оценивающим взглядом, который только может быть у бухгалтера на пенсии. Внимательно осматривает баннер с папиным именем, кафедру, бархатные шторы, а затем переводит взгляд на рассерженного Седрика и съежившуюся Эсми.

– Что-то случилось? – кряхтит он наконец.

– Ничего страшного, небольшие задержки, – говорю я. – Давайте не будем им мешать. – Пока провожаю всех в комнату отдыха, вспоминаю, что Невилл и Сью женаты тридцать восемь лет. Хотя Дэн и говорил, что «его родители – не слишком удачный пример», они все равно прошли через опасный перевал, перепутье, когда весь брак мог провалиться в тартарары. Они выдержали. Они вместе. Должно быть, они делают что-то правильно. И мы с Дэном можем научиться у них.

Черта с два. Я забыла. Я всегда забываю. Родители Дэна. Напряжение между ними. Кажется, будто над ними невидимым грузом висит огромная наковальня на тоненькой веревочке. И если кто-то из них скажет или сделает что-то не так, эта ниточка оборвется и наковальня рухнет вниз, проломив и без того гнилые доски их брака. Нет, конечно, они улыбаются друг другу, шутят и смеются. Но все так натянуто, неестественно. Скалят зубы всем, а сами бросают друг на друга злобные, колючие взгляды. Кошмар, невозможно находиться рядом с ними. Они рассказывают о своей недавней поездке в Швейцарию. Вроде бы безобидная, безопасная тема, но не тут-то было.

– Мы уже добрались до Лозанны, – сообщает Невилл Тессе таким тоном, будто она первая заговорила про Лозанну (не уверена, что она в курсе, где это и что это), – и начали подниматься в гору. Но тут бабушка Сью внезапно передумала. Досадно, не правда ли? Дедуле пришлось взбираться на гору одному.