Удивительные истории о любви (сборник)

Кровь струйкой течет из ранки по ноге. Ничего, кроме воды, не должно попасть внутрь Майи. Она идет в душ, крутит кран в одну, другую сторону, однако из темного туннеля вырывается только шипящий змеиный вой. Воды нет. В квартире темно, тревожно, заходит гроза. Струйка крови достигает ступни. Майя прижимает укус пальцем, затем вытирает, размазывает кровь по ноге. Не хватало только, чтобы кровь стекла на пол и Матисс слизал ее. Кот не вылезает даже тогда, когда Майя закрывает дверь.

Гроза начинается, едва Майя ступает на улицу. Пара мгновений, и дома скрываются во мраке и ливне. Молнии пускаются в адову пляску: когтями распарывают небо; урча, вытаскивают наружу розово-синие внутренности. Противник Майи разъярился и показывает клыки. Машины движутся по дороге еле-еле, с трудом высвечивая путь, прохожих не видать. Одежда облепила тело Майи мокрым тяжелым гипсом, выставив на всеобщее обозрение полные груди, ляжки и складки жира. Волосы намертво приклеились к голове. Майя, дрожа, набирает в ладошку дождя и пьет. Не столько ради утоления жажды, сколько для храбрости.

Можно, конечно, спрятаться под остановку или забежать в ближайший магазин. Но одно из правил, в действенности которого она не раз убеждалась, – не прятаться и не пережидать. Выйдет только хуже. Это, чем бы оно ни было, никогда не переходит предельной черты. То бишь – бьет, бьет да не убьет. Конечно, наверняка утверждать это Майя не возьмется.

Она двигается на ощупь, продирается сквозь стену-завесу дождя, уворачивается от научившихся летать банок кока-колы, пачек сигарет, гнилой банановой кожуры. Трехмерное пространство схлопнулось в двухмерное, исчезла перспектива: на расстоянии вытянутой руки Майя не видит ничего. Она идет маленькими шажочками – если уж на пути возникнет препятствие, она, по крайней, не налетит на него со всего размаху. Босые ступни Майи кровоточат, они исколоты камнями и битым стеклом, но крови не видно – ее тут же уносят потоки воды.

Удар приходит сверху. Рекламный щит со свистом и последующим грохотом валится из белесо-серой мглы сантиметрах в десяти от Майи. Едва она переводит дыхание, как надломленный щитом сук тополя отрывается и обрушивается следом, хорошенько хлестнув и глубоко оцарапав ей щеку мокрой холодной веткой. И тут же молнии, одна за другой, бьют над головой Майи, словно лазерное оружие из фантастических фильмов. Вдохнув побольше воздуха и бормоча нечто напоминающее по ритму молитву, Майя делает несколько шагов вперед.

Вынырнувшая из двухмерного пространства машина раздвигается, принимает обычный вид, останавливается возле Майи. Открывается дверца, и парень перекрикивает дождь и ветер:

– Садитесь.

Она, дрожа, отрицательно качает головой. Парень выскакивает из машины и, накрывшись курткой, обхватывает Майю за плечо:

– Пойдемте, пойдемте, вы целы?

Еще одна ветка летит сверху торпедой на них, но парень успевает оттащить за собой Майю, и огромный сук с гулким разочарованием падает точно на место, где только что стояла Майя.

– Слыхали, что пишут в новостях?

– Нет, – резко прерывает Майя Тёму. – Ничего не хочу знать.

Услышав впервые за три дня ее голос, он от удивления замолкает.

– Ясно, – произносит он спустя полминуты. – Могла бы и не орать. И вообще, знаешь что – не сходить ли тебе к врачу?

Майя вопросительно-враждебно глядит на него. Он показывает рукой на ее щеку, глубоко поцарапанную веткой. Кожа вокруг царапины вспухла и покраснела. Майя поджимает губы. Ее познабывает. Одежду она отжала в туалете, чтобы та не капала, но футболка и джинсы все равно сырые, неприятные. Чтобы не заболеть, Майя напилась горячей воды из-под крана и теперь ее подташнивает. Хотя, возможно, ее подташнивает не от воды, а от переживаний – Майя не знает, нарушила ли она правило, сев в машину парня, или это была ловушка наоборот. В последние попытки противник полюбил устраивать такие штуки – менять в процессе правила или делать для них исключения, которые тоже суть правила в определенных обстоятельствах.

– До тебя работала у нас тут одна, – Тёма постукивает бутербродом в упаковке по столу. – Знаешь, что она натворила?

– Тёма, нам запрещено об этом распространятся, – предупреждает Алина. На ней сегодня нежный персиковый костюм, по студии распространяется благоухающий запах новых духов. Даже яблоко сегодня на ее столе не зеленое, а красное.

Тёма, не отрывая от Майи злого взгляда, продолжает:

– Приглашения. Она подписывала приглашения на очень, – он тычет пальцем вверх, – очень важное мероприятие. А писала она – в обморок от восхищения можно было упасть. И быстро так, легко. Тебе в этом плане до нее далеко. В русской вязи ты, Майя, конечно, несравненна, но кому она нужна, эта твоя русская вязь? Так вот тысяча карточек. Никто из нас не перепроверял их. Времени не было, да и работала она давно. А потом оказалось, что на нескольких приглашениях безупречным каллиграфическим почерком выведен отборный русский мат. Адресованный, разумеется. Фамилия, имя, отчество – все как полагается, строго по списку. Как только нас не повесили за это.