Удивительные приключения Яна Корнела

Мне не забыть до самой смерти 6 марта 1645 года. Это был день моего боевого крещения.

Наш полк за два дня до боя спешно выступил из Собьеслава и отправился на юг, чтобы соединиться с остальными имперскими полками и с баварским войском, которое вел на помощь императору генерал Верт. В общей сложности нас было около шестнадцати тысяч. Это была огромная армия, — она превосходила силы шведов.

Вооруженные до зубов, наши подразделения, подобно волнам могучей реки, катились одно за другим к югу: эскадроны кирасиров, закованные в железо, в шлемах со спущенными забралами, с длинными пистолетами, торчащими из седельных сумок; роты мушкетеров, в широкополых «шведских» шляпах, со своими длинными ружьями, которые они ставили во время стрельбы на сошки; отряды рейтаров, одетых в легкие панцири, прикрывающие только грудь, с короткими ружьями — аркебузами, висевшими у них за плечами; большие каре пеших пикинеров с пиками длиной в 18 футов, составлявшие вместе с мушкетерами ядро армии; за ними с грохотом двигались артиллеристы со своими тяжелыми, в узорах, отлитыми из бронзы пушками, в которые впрягали по двадцать три коня, и легкими, подвижными Фальконетами, в которые впрягали только две пары. А за этой армией, несшей смертоносное оружие, тащилась другая, еще более многочисленная. Во главе ее двигались обозы — крытые брезентом фургоны с провиантом, возы с сеном и соломой, неуклюжие деревенские телеги, двуколки и ручные тележки, следом за которыми плелись пестрые толпы солдатских жен с детьми самых различных возрастов, — маркитанток, — инвалидов, калек и раненых.

Главнокомандующим имперских войск был генерал Гетц. Он приказал оставить все обозы с провиантом под Табором, потому что спешил с войском к Будейовицам, откуда навстречу нам двигался неприятель.

Мы остановились в трех милях южнее Табора, и нам пришлось развертываться в боевой порядок на крайне невыгодной для нас, холмистой и лесистой, местности. Никто не знал, с какой стороны подойдет неприятель, и генерал Гетц отдал приказ занять несколько высот.

Конница расположилась в открытом поле. Нам, пехотинцам, пришлось занять лесистые холмы. В первых рядах, разумеется, шли мушкетеры, поскольку пикинеры с длинным и неуклюжим оружием в лесу, оказываются совершенно беспомощными.

Каждый из нас вынул из патронника по деревянному патрону с порохом, забил пулю в ствол и поджег еле тлеющий фитиль. Мы взяли в руки мушкеты, сошки и, держа пальцами фитиль по ветру, направились к ближайшему перелеску.

Вот так же дома я частенько ходил в лес за грибами, и всякий раз меня, мальчугана, охватывало такое странное ощущение, словно я вступал в какую-то огромную пещеру. Прямо над тобой опускались пышные ветви, сплетаясь в темно-зеленый свод и заслоняя от тебя все небо. Ты шагаешь, бесшумно ступая по мягкому мху или чуть слышно шурша по высохшим хвойным иглам. В лесу и свет какой-то совсем другой, таинственный. Более всего действовала на меня тишина, особенно заметная здесь. Казалось, что тут подкарауливают человека все сказочные феи и чудовища.

Вступая в лес вместе со своими мушкетерами, я и думать забыл о таинственных чудовищах детских сказок. Теперь я находился в самом обычном лесу и был настороже, — из-за каждого дерева мог выскочить швед, проткнуть меня или всадить мне пулю в лоб. Я вспомнил о том, как Пятиокий рассказывал нам о своих переживаниях, когда он впервые шел в бой. Мною овладел на время такой страх, от которого у меня перехватило дыхание. Разумеется, конная атака все-таки не то, что пешая, — она увлечет тебя, и ты полетишь, как очумелый.

Пехотинец же особенно не разлетится на своих собственных ногах, у него нет ничего такого, что могло бы поднять его дух. Наоборот, пехотинца постоянно задерживает то одно, то другое, а это позволяет ему подумать, не приведет ли следующий шаг его к смерти.

Плечом к плечу со мной шел Штепан Картак. Пятиокий шагал немного впереди. Порой я обменивался взглядом со Штепаном, но это нисколько не подбадривало меня: глаза у бедняги были вытаращены — видимо, так же как у меня, — лицо побледнело, а губы плотно сжаты.

Быстро миновав низкорослый перелесок, мы вошли в высокий лес. Казалось, что все мы теперь стали подвижными мишенями и шведы вот-вот откроют здесь по нам стрельбу. Но впереди — никакого движения. Лес был пуст, хотя разведывательные дозоры сообщали о том, что он кишмя кишит неприятелем. Мы потихоньку поднимались в гору, и я с нетерпением ожидал, когда же сквозь ветви покажется небо. Но вы знаете, как обманчив лес: вам кажется, что вы добрались почти до самой вершины горы, а она все еще далеко впереди.