Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека

Не прошло и месяца, как Пшебышевский обзавелся телохранителями, установил пропускную систему в доме, купил бронированный автомобиль и перестал принимать посетителей, боясь ножа, выстрела, яда, заразной болезни, предмета, нашпигованного смертельной радиацией…

Измотанный «тайным преследованием», пан Гымза похудел, как еж после зимней спячки, стал мучиться головными болями, бессонницей и несварением желудка. Он уже люто ненавидел своего бывшего друга Пшебышевского, хотя тот не делал ему ничего плохого.

— Пора, ребята, раскрыть глаза пану Гымзе! Двух петухов стравили, а хозяин сковороду готовит!

Но — не тут-то было. Прежде друзья могли беспрепятственно попасть к миллионеру, теперь их остановила охрана, и ее начальник, человек, безусловно, подкупленный Шмельцем, стал тормозить дело. В ожидании приема друзья потеряли целую неделю и лишь тогда сообразили, что их водят на нос.

Тем временем ударил колокол: внезапно скончался пан Пшебышевский. Поползли слухи, что он, отравленный слугою, два дня провалялся в своем кабинете, мучаясь от болей. Его можно было спасти, но все двери были плотно закрыты, телефоны отключены, сигнализация заблокирована, никого не пропускали, ссылаясь на строгий приказ.

— Свершились планы негодяев, — сказал Чосек. — Да, пан Пшебышевский сам загнал себя в угол. Но какая же это, должно быть, дьявольская наука, если с ее помощью можно добиваться результата, которого изо всех сил пытается избежать жертва!

— В этом вся штука, — покачал головой пан Дыля. — Зверя гонят на то место, где не кричат и не шумят загонщики. Но как раз там и караулят меткие стрелки…

В местных газетах появились сообщения о самоубийстве пана Пшебышевского на почве хронического заболевания, выступили два или три «свидетеля», а когда страсти немного улеглись, стало известно, что Пшебышевский задолжал крупную сумму некому Б., к нему и отошло все имущество, а вскоре после этого было выкуплено Карлом Карловичем Шмелоу, «сердечным другом покойного».

— Вот наглость! — возмутился Чосек. — Он его убил, он подделал документы! Я докажу, я хорошо помню, он говорил именно об этом!..

— Успокойся, — остановил его пан Дыля. — Что ты можешь доказать, если у него повсюду свои люди? И в прокуратуре, и в суде…

Дождавшись ночи, друзья отправились к пану Гымзе, намереваясь предупредить его о том, что и ему уготовлена злая участь.

Перелезли через трехметровый забор, обманув овчарок, проникли в дом.

В столовой горел свет. Забрались на балкон и заглянули в окно. В столовую как раз вошел, потирая руки и кривясь в идиотской улыбке, вероломный Шмельц. Вращая выпученными глазами, он сел к столу, сунул за воротник салфетку, схватил в руки нож и принялся точить его о вилку.

Тут вбежал слуга с подносом, накрытым черным треугольным платком, поставил поднос перед Шмельцем и тотчас же удалился.

Шмельц сбросил платок: на блюде лежало человеческое сердце. Кажется, оно еще вздрагивало и трепетало.

— Сердце пана Гымзы, — вскричал Шмельц, уставившись на блюдо, — слышишь ли ты меня? Я съем тебя так же, как съел сердце Пшебышевского и стану еще сильней и могущественней! Ха-ха-ха! Сердца всех аборигенов принадлежат нам, только нам, верным слугам дьявола!

С этими словами он вонзил вилку в сердце и принялся кромсать его ножом, тут же проглатывая отрезанные куски.

Друзья наблюдали преотвратительную и жуткую сцену через окно. Не сговариваясь, они бросились к водосточной трубе и по ней вскарабкались к спальне пана Гымзы, тоже ярко освещенной.

В спальне горели свечи и скорбно стояли близкие миллионера. Сам миллионер, ставший жертвой собственной близорукости, лежал уже в гробу, облаченный в черный сюртук.

— Никто, ни жена, ни дети, ни родственники, не подозревает, что в этом доме сейчас пожирается сердце пана Гымзы, — прошептал Чосек. — Он послужил бройлерным цыпленком для чужого желудка. Гымза, Гымза, для кого ты старался всю свою жизнь? Для кого ловчил, давил соплеменников, воспитывая в себе зверя? Все пошло прахом. И все пойдет прахом у господ, припавших к вонючим носкам паразитов, таких, как Лямзель, Слямзель и их родственник «Ефан Ефанович Шмелев». Какая горькая ирония и какая трагедия для всего народа!

В спальню покойного вошел нотариус, чем-то напоминавший пеликана. Тоже весь в черном, лишь на пухлых пальцах сверкали золотые кольца.

— Кто бы ни умирал, нотариус всегда в выигрыше, — тихо сказал Гонзасек. — Бьюсь об заклад, это ближайший компаньон верного слуги дьявола.

Нотариус откашлялся:

— Прежде чем огласить завещание, я обязан сообщить пренеприятное для присутствующих родственников известие: вчера пан Гымза проиграл в карты все свое состояние. Новый собственник прибудет с минуты на минуту. Это лучший друг покойного — Карл Карлович Шмелоу…

— Гымза никогда не играл в карты, — пожал плечами пан Дыля. — Он не отличал дамы от валета…

Освобождение заложников

Найденная в Полесье грамота, несомненно, составила бы честь любому музею. Однако она была утрачена буквально на следующий день при весьма драматических обстоятельствах.