Удивительный хамелеон

Снова болят глаза, бессонница. Я взяла мамины очки для солярия, чтобы защититься от яркого света, и села на лестнице погреться, потому что удивительным образом мерзну. Может быть, из-за бессонницы. Я так и не осуществила мой план со свинкой. Но это уже не важно. У меня снова возникло чувство обезглавленности, что довольно неприятно. Я должна вернуть себе контроль над ситуацией, для этого нужно только найти правильную установку, но без сна нет никаких сил. В принципе, все равно должно получиться.

* * *

Теперь я Серебро. Серебро побеждает «печаль», «холод» и мечты о «любви». Сегодня вечером я сделала вот что: заперла дверь, сняла с себя одежду и встала перед зеркалом.

А потом покрыла тело серебром. Начала с груди, и даже она стала красивой. Я закрыла глаза чашечками для солярия и обрызгала все лицо и волосы. Теперь я снова могу смотреть на самое себя и видеть красоту. Не знаю, что я дольше буду делать, но было бы обидно не делать ничего.

Я бы хотела, чтобы меня кто-нибудь увидел, но это должен быть кто-нибудь, кто знает толк в прекрасном. Я могла бы исполнить танец в чьем-нибудь саду или высокой белой галерее. Я могла бы украсить чей-нибудь фонтан или стать феей в чьем-нибудь театре.

Здесь нет ничего. Сейчас казалось, что все связи с Договоренностью обманчивы. Значит ли это, что я «сошла с ума»? Но я наконец чувствую себя спокойно.

Только вот противно закололо в губах и глазах. Надеюсь, пройдет.

Такое ощущение, что глаза распухли, надеюсь, это только кажется. Нет, они распухли. Кажется еще, стало тяжело дышать. Надеюсь, хуже не станет.

Может, на воздухе станет легче.

Сейчас я выйду на улицу. Выйду на улицу и лягу на землю, одна, по-настоящему одна. Я разрываю Договоренность. У меня больше нет сил изображать что-то. Стану тем, кто я есть на самом деле. Truth Master.[23]

Это я пишу вам: где-то я посмеиваюсь. Там, где вы прикидываетесь, что ничего нет, там я смеюсь над вами.

Перевод А. Поливановой

Сакре-Кёр

Идея вернуть к жизни мертвого появилась у нее уже давно. Она никак не могла отделаться от этой мысли. Она часто вот так цеплялась за какие-то идеи; к примеру, все время возвращалась к мысли о цветах.

И вот как раз, купив цветы, призывно-красные герберы, она стояла на Хёторгет — и тут увидела девочку.

«Она», — тотчас подумалось ей, хотя никогда прежде они не встречались.

Девочка стояла перед телефонной будкой и что-то искала в карманах. Неужели она не мерзнет — такая стужа, а она совсем легко одета?

Теперь девочка рылась в сумке. Похоже, она все больше отчаивалась.

Марика подошла ближе. Между ними оставалось всего несколько шагов, девочка подняла на нее взгляд, и Марика увидела глаза, темные на фоне всего белокурого, бледного и воздушного.

— Не разменяешь десятку? — спросила она Марику, которая невольно улыбнулась.

— Это автомат по карточкам, — объяснила она девочке; та посмотрела на аппарат и выругалась:

— Вот дерьмо!

— Похоже, тебе очень надо позвонить, — сказала Марика. — Хочешь, возьми мою карточку, я не спешу.

Девочка колебалась. Потом стала настаивать на том, чтобы Марика взяла взамен десятку. Марика согласилась, хотя считала, что это пустяк.

Пока девочка звонила, Марика украдкой разглядывала ее через стекло. Девочка была красива, но какой-то бледной и бескровной красотой, словно выросла в тени. Она не из тех, кому мужчина присвистнет вслед, но, возможно, могла бы стать предметом чьих-то мечтаний. Ее тонкий профиль напоминал камею, но волосы были спутанными и неухоженными. Наверное, она плохо питалась.

Похоже, девочка звонила через коммутатор. Сначала ей пришлось подождать, но разговор так и не состоялся. Личико камеи скривилось от разочарования и злости. Марику растрогала мимика девочки — совсем как у ребенка.

Девочка положила трубку и вышла из будки. Ее афганская дубленка, видимо из «секонд-хенда», была широко распахнута, несмотря на мороз, а под ней виднелась только хлопковая туника. Сквозь ткань просвечивали соски, и даже они были какими-то сердитыми.

«Грудь подходящая, — подумала Марика. — Она и не должна быть слишком большой. Хотя она все-таки должна быть видна, когда девочка ляжет на спину. А может, ее лучше чем-то прикрыть».

— Вот дерьмо! — снова буркнула девочка себе под нос, словно забыв о стоящей рядом Марике.

Потом вспомнила про нее и вернула телефонную карточку.

— Большое спасибо, — сказала она с кислым видом, и Марика заметила, что у нее под глазом легкий тик; нижнее веко вздрагивало, будто под кожей трепыхалась маленькая рыбёшка. Судя по всему, у нее какие-то неприятности. Может быть, лучше оставить ее в покое? А с другой стороны, вдруг предложение Марики ей поможет.

Девочка уже повернулась, чтобы уйти, но Марика окликнула ее:

— Можно тебя кое о чем спросить?

Та насторожилась, словно заподозрила какой-то подвох. Может, подумала, что Марика спросит, нашла ли она путь к Иисусу.

— Я фотограф, — поспешно пояснила Марика. — Я как раз ищу кого-нибудь похожего на тебя.

— На меня? Это еще зачем?