Удивительный мир Кэлпурнии Тейт

На следующий день я поймала сачком большого желтого кузнечика и отнесла в лабораторию. Мы с дедушкой гуманно и безболезненно умертвили его в смертоносной мензурке.

– На биологической лестнице насекомые стоят выше других беспозвоночных, – объяснил дедушка. – Начинаем препарирование. Наблюдаем. Описываем. Делаем записи. Анализируем.

Так я и поступила. Отметила два больших фасеточных глаза, три простых глазика (таких маленьких, что и не разглядишь), две пары крыльев и три пары ног. Большие глаза обеспечивают насекомым хороший обзор, так что к ним трудно подобраться. Без сачка на длинной ручке я бы его нипочем не поймала.

Следуя дедовым указаниям, я сделала разрез и закрепила половинки булавками. У кузнечика нет легких, а только дыхальца – ряд крошечных отверстий вдоль брюшка. Они работают как воздушные мешки, подавая воздух прямо в тело насекомого. Кровеносная система насекомых – незамкнутая, кровь не течет по кровеносным сосудам, а заполняет полость тела. (А у человека, например, – замкнутая кровеносная система.) Я сделала несколько набросков и тщательно все записала.

Закончив, я накрыла лоток марлей и понесла показывать Тревису. Я отыскала его в хлеву. Он палкой почесывал Петунью за ушами.

– Вот, смотри! – я откинула марлю и показала ему ярко-желтые кусочки на черном воске. – Это кузнечик, сегодня препарировали.

– Угу.

– Нет, ты посмотри! Дедушка сказал, это тебе поможет.

– Угу.

Можно было предвидеть, что препарированный кузнечик может сбить с толку, особенно начинающего, но ведь мальчику необходимо обрести хоть немного мужества. И кто ему поможет, если не я?

– Оставь свинью в покое и посмотри сюда.

Тревис неохотно глянул и быстро отвел глаза. Не нравится он мне что-то.

– Можешь потрогать, – ободрила я и дотронулась до крепких задних ног кузнечика. – Он не кусается.

Тревис втянул носом воздух и побледнел.

– Посмотри, как эта пара ног приспособлена для прыжка. Взгляни на эти громадные глаза – вот почему кузнечиков так трудно ловить. Возьми лоток.

– Спасибо, мне и отсюда видно.

– Возьми. Лоток.

Я сунула лоток ему в руки. Он взял, но отвел глаза. Руки у него дрожали.

– Ты хочешь быть ветеринаром или нет?

Тревис сглотнул.

– Хочу. Хотя… нет, конечно, хочу!

– Тогда стой и смотри. Я не шучу.

– Кэлли, я не могу.

– Сможешь, потому что я с тобой. Попробуешь?

Никакого ответа.

– Тревис, я задала вопрос.

– Я постараюсь.

– Смотри, это нижние и верхние челюсти, они служат для перетирания пищи.

– У-гу-гу.

– Это усики, а это церебральные ганглии – что-то вроде примитивного мозга.

– Ага.

– И обрати внимание на жилки на крыле. Каждый вид кузнечиков имеет свое уникальное расположение жилок. Ты об этом знал?

– Неа…

Он отвел глаза. Каждую минуту ему приходилось напоминать, что надо смотреть на лоток. Руки уже дрожали меньше, но румянец так и не вернулся. Мы, должно быть, простояли так минут пять, пока я не сжалилась.

– На сегодня хватит.

– Спасибо!

Он вернул мне лоток и поспешил к сараю. Точно, сейчас обнимет Банни, зароется лицом в мягкий белый мех. Тревис всегда так делает, чтобы успокоиться.

Я сказала Петунье:

– Не уверена, что у него получится. Если уж с кузнечиком возникли трудности…

Свинка дружелюбно хрюкнула, но я не поняла, согласна она со мной или нет.

Но на этом проблемы Тревиса не кончились. На обратном пути из школы обнаружилась еще одна. Я спросила:

– Койпес убежал, или ты его все еще кормишь?

– Это ты о Грязнуле?

Ну и ну.

– Тревис, мы же договорились: кличек не давать.

– Я подумал, что вреда не будет. Имя нужно каждому. Пойдем со мной, сама увидишь, какой он стал. С каждым днем выглядит все лучше и лучше.

Брат привел меня на берег и тихонько позвал:

– Грязнуля, хорошая собачка, иди сюда.

Из кустов вышел не тот скелет, которого я помнила, а почти настоящая собака. Глаза блестят, нос мокрый, на морде выражение счастья. По-прежнему хромает, но меньше, чем раньше. Надо признать, он выглядит как самый обыкновенный пес, Canis familiaris – среднего размера, коричнево-бурого окраса. Подбежал к Тревису, виляя хвостом и скромно прижав уши. Увидел меня и притормозил. Я посмотрела на него повнимательней. Вблизи он был больше похож на койота, чем на собаку, морда узкая, хвост длинный и пушистый. Он закончил есть, облизал губы и выжидающе уставился на нас.

– На сегодня все, малыш. Завтра принесу еще.

– Посмотри, Кэлли, – Тревис обернулся ко мне, потом скомандовал: Грязнуля, сидеть.

Грязнуля сел.

Я только рот раскрыла. А Тревис продолжал. Он погладил Грязнулю, и пес в ответ лизнул его руку.

– Не смей его трогать! Может, он заразный.

– Да ладно, – беспечно возразил братец. – Если он заразный, я уже давным-давно заразился. Он позволяет мне себя гладить и вытаскивать клещей. И он любит, когда я его вычесываю.

Опоздала я со своей заботой.

– Хочешь его погладить? Он не тронет.

Тревис сиял от счастья. Я не могла устоять, да и кто бы мог? Протянула руку, Грязнуля осторожно ее обнюхал и легонько лизнул. Я выкинула из головы мысль о возможных микробах и погладила собаку.

– Видала? – радовался Тревис. – Он совсем ручной.