Удивительный Самсон. Рассказано им самим... и не только

Из-за всего этого я смог, когда добрался до Будапешта, наняться в порту на работы по погрузке судов. В отношении денег и еды положение было неплохим, пока ты справлялся с работой, делал её хорошо и быстро, а с властями не было особых проблем. Здесь я пробыл довольно долго, взаправду наслаждаясь работой, гак как я считал это отличной тренировкой. Затем, однажды, тяга к перемене мест вновь охватила меня, и я снова бросил всё.

Настоящая причина ухода с этой работы была в том, что в Будапешт недавно прибыл большой цирк, который назывался Бекетовским, и я думал, что смогу получить там работу либо атлета, либо борца. Но когда я обратился туда, оказалось, что исполнителей там больше, чем работы. Следовательно, для меня там не было места.

Директор цирка, однако, хоть и не мог меня устроить, дал мне рекомендательное письмо для Чая Яноша, очень известного австрийского борца, который имел собственный цирк. Основу труппы составляла команда борцов, в которую входил он сам и его пятеро не менее знаменитых братьев. Это было похоже на то, куда мне и надо было попасть. После недолгих поисков я обнаружил жилище Чая Яноша и положил перед ним это письмо и мое прошение.

Фотография Ч. Яноша в журнале "Геркулес"

На сегодняшний день из всех людей, кого я встречал в борцовском деле. Чая Янош был, должен сказать, самым примечательным.Он соединял в себе мощную стать и ужасную силу с соразмерным с ними умом. И позднее он стал одним из самых лучших в моей жизни друзей. Ему я поистине обязан очень многим, и я не только готов, но и рад признать это.

Вдобавок к своим другим свойствам. Чая Янош был очень молчалив. Получив конверт, он разломал печать и прочитал письмо, затем знаком пригласил в свою комнату и указал на стул. Он осмотрел меня, сидевшего, сверху донизу. Довольно долго не произносил ни единого слова, так что я подумал, что он, должно быть, немой. Но он-таки мог говорить, старина Чая Янош, когда считал, что есть существенный повод. И вот он заговорил, — только чтобы узнать, не голоден ли я. Услышав, что не ел довольно давно, он послал за провизией, которой я воздал должное, чудесно пообедав.

Когда мое пиршество закончилось. Чая Янош, который всё время моей трапезы беспрерывно курил, стал расспрашивать обо мне, и, насколько мог позволить себе, я кое-что поведал ему. После этого он снова погрузился в молчание. Через некоторое время, однако, он снова заговорил. «Всего, что я должен знать о тебе, ты не сказал, — промолвил он, — если нам придется работать вместе, ты должен быть полностью откровенным со мной. Тебе не нужно меня бояться. Но я должен знать о тебе всё».

Поскольку мне пришлись по сердце его взгляд и обращение, я рассказал ему всё. Когда закончил, он похлопал меня по плечу. «Ты с такой же душой, как и у меня, — сказал он. — Думаю, мы очень хорошо поладим. Но всё-таки я должен ещё и посмотреть, что ты можешь делать. Мы сейчас разбираем цирк, он будет готов к отъезду не раньше, чем через четыре дня. Приходи тогда в это же время и найди меня снова, а я тебя испытаю. Если ты так хорош, как уверяешь, то возьму в труппу и стану неплохо платить».

На том и порешили. В назначенное время я вновь пришел к нему, и мы пошли в цирк в компании с его братом Иосифом, почти таким же гигантом, как мой гостеприимный хозяин и потенциальный работодатель. Добравшись до места, я был представлен другим членам труппы, числом восемнадцать, и выставлен для испытания против парня, весившего около 20 стоунов, румыном, которого звали, как потом узнал, Пашкофски. Его я бросил за три минуты, вывихнув ему плечо и сломав ключицу, ибо схватка вышла хоть и короткая, но чрезвычайно яростная.

Результат очень понравился Чая Яношу. «Ну, ты показал, что годен, друг Засс, — сказал он. — можешь отныне считать себя одним из нас». Так вот я поступил в цирк Чая Яноша и обрёл его ценную и крепкую дружбу.

В этом цирке я оставался около двух с половиной лет, постоянно работая, и почти всегда преуспевал, объезжая Венгрию в летние месяцы, а каждую зиму мы проводили в Чехо-Словакии, Румынии, Сербии и Австрии. За всё это время я ни разу не испытал унижения от того, что мои лопатки прижаты к земле. Я был второй после Чая Яноша — с которым не мог бороться из-за огромной разницы в весе — звездой борцовской труппы.

Перед тем как перейти от этой части моей жизни к следующей, расскажу, как мы обычно работали в борцовской части шоу. Каждое представление борцы выходили под музыку нашего циркового оркестра, состоявшего из первоклассных музыкантов. Чая Янош возглавлял колонну, а я замыкал её. Затем, после того как мы проходили маршем один круг по арене, на неё приглашались желающие померяться силами.