Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие

Отец Джеймс приводит богословские аргументы, демонстрирующие, что православный взгляд на Бога и Его спасение радикально отличается от всех других теорий. Человек становится православным не потому, что принимает на веру определенные доктрины: например, почитание Богоматери или теосис (обожение). Переход в православие предполагает не просто смену церкви, которую посещают по воскресеньям, но радикальную смену образа мыслей, отношения к Богу. А вслед за этим меняется и само общение с Ним.

При этом Джеймс Бернстайн представляет свои взгляды не как часть апологетического спора, не как ответ оппонентам (хотя эта составляющая тоже присутствует) – он подает их сквозь призму личного опыта, как плоды собственных долгих исканий.

В книге содержится призыв, обращенный ко всем нам: необходимо разобраться в себе, понять, во что мы верим, и определить, не перекрывают ли ставшие привычными убеждения дорогу к раскаянию, к обновлению сердца и ума? Только тогда мы сможем продолжить восхождение к Богу и во всей полноте открыть себя нетварному огню Его любви.

Иона, митрополит всей Америки и Канады[2]

Благодарности

От всего сердца благодарю тех, кто в самые ранние мои годы рассказал мне о любви Христа. Особенно я признателен моему брату Соломону, а также друзьям юности, жившим по соседству в нью-йоркском районе Квинс, – Джорджу Линкусу, Тому Карруббе и их родителям. Спасибо Мойше Розену, который первым объяснил мне, что можно и нужно оставаться евреем, будучи христианином.

Спасибо всем, кто познакомил меня с православием в Беркли, штат Калифорния, в особенности диакону Джеремайе Кроуфорду и отцу Джеку Спарксу.

Я в долгу перед всеми, кто помогал в написании и издании этой книги: Чарльзом Аджалатом и моими редакторами отцом Питером Гиллквистом, Мэри Вон Армстронг, Катрин Хайд. Благодарю Карлу Зелл и всех сотрудников издательства Conciliar Press. Особую признательность выражаю митрополиту Ионе (Паффхаузену), Гари Макгиннису и Питеру Чопеласу.

Благодарю всех, кто поддержал меня и убедил не отказываться от принадлежности к еврейской традиции после принятия православия, – прежде всего отца Иоанна Мейендорфа, отца Фому Хопко, профессора Веселина Кесича, владыку Каллиста (Уэра).

С глубочайшим уважением я отношусь к живущим в Израиле евреям, исповедующим православие, в особенности к отцу Александру Виноградскому из Иерусалима. Благодаря этим людям во мне живет надежда, что все больше потомков и наследников иудеев смогут разделить всю полноту и радость православной веры.

Не могу не поблагодарить членов прихода церкви святого Павла Антиохийского Патриархата в Бриере, штат Вашингтон. За годы моего служения там прихожане практически стали членами моей семьи.

Спасибо Его Преосвященству митрополиту Филиппу (Салибе) и Его Преосвященству епископу Иосифу (аль-Зелауи); благодарю Антиохийский Патриархат Православной Церкви: большинство его иерархов имеют арабские корни, но при этом они приняли меня с любовью и с распростертыми объятиями.

И, наконец, выражаю глубокую признательность своей жене Бонни и четверым нашим детям – Хизер и ее мужу, отцу Дэвиду Соммеру; Холи, Питеру, Мэри и ее мужу Джеймсу Д. Карри. Семья горячо поддерживала меня во время работы над книгой и во всех других жизненных начинаниях. Без ее участия я не смог бы завершить этот труд.

Протоиерей Джеймс Бернстайн,

Линнвуд, штат Вашингтон,

5 июля 2007 года

Часть 1 Не тот Мессия, которого ждали

Глава 1 Выросший в тени Холокоста

Я проснулся от пронзительного звука – осколок кирпича со звоном влетел в огромную витрину нашего магазина. В это время я и мои родители, Исаак и Белла, крепко спали в своих комнатах, располагавшихся прямо позади кондитерской лавки в нью-йоркском районе Квинс. От торгового зала, где вся семья трудилась днем, мою спальню отделяла лишь хлипкая деревянная дверь.

Из-за двери доносились крики. Папа, которого все родные и знакомые звали Айк, бросился туда, а мама закричала: «Айк, Айк, осторожно! Берегись!»

Послышались проклятия и выкрики: «Еврейские ублюдки!», «Жиды, выходите!», «Мы вас прикончим!».

Все это казалось сном, ночным кошмаром. Где я? Разве я в нацистской Германии, а не в большом цивилизованном городе, в благополучном квартале Нью-Йорка, в котором обосновалось много еврейских семей?

Выбравшись из постели, я опасливо приблизился к двери и увидел, как несколько молодых парней пытаются сдержать разбушевавшегося мужчину, который и совершил тот самый гнусный поступок – разбил витрину. Очевидно, он всерьез перебрал спиртного в баре напротив и решил выпустить пар, а мы просто подвернулись под руку.

Когда его наконец оттащили от дома, отец, переходя на родной для него с детства идиш, выругался: «Мешугенер!», что означает «Совсем рехнулся!».