Удмурт из Медельина

Прохождение кораблей через Панамский канал — это само по себе зрелище, я бы, может быть, пустил прогулочные суда по Панамскому каналу, да только он и так забит до отказа, иногда суда по несколько дней ждут очереди на проход. Это не канал, а денежная машина и один из важнейших узловых пунктов мировой торговли — каждое судно платит несколько десятков тысяч долларов за проход, а канал работает 24 часа в сутки, семь дней в неделю. С обеих его сторон шлюзы, громадные суда затаскивают буксирами в шлюз, они стоят там так плотно, что касаются бортами берега — после чего их переводят из шлюза в шлюз, поднимая, как по лестнице. После чего начинается их путь по каналу — через горы. Всё здесь является достопримечательностями — сам канал, шлюзы, здание администрации, маленькие тепловозы, которые только в ХХ веке сменили мулов. Удивительно, но Панама никогда не имела никаких амбиций насчет канала, его построили французы, потом на 99 лет арендовали американцы, которые построили вокруг канала собственный маленький мирок с американскими городишками. Канал никогда не перекрывался. Недавно Никарагуа объявила о намерении строить свой канал с участием России и Китая — но вряд ли ей дадут это сделать. Потому что не Китай и не Россия пока устанавливают правила в мировой торговле…

…

Если с коррупцией невозможно справиться — коррупцию надо возглавить.

Первым делом надо было выяснить, что с деньгами за нефть, и потому я сделал пару звонков и вышел на дорогого панамского адвоката Линареса. Он был дядей супруги президента, и потому его адвокатская практика шла просто прекрасно.

С Линаресом мы договорились встретиться в парке, где проводились бега и игры, связанные с лошадьми. Панамцы, как и все испаноязычные народы, обожали лошадей. Здесь даже уважительное обращение к человеку — «кабальеро», то есть всадник. Отсюда, кстати, происходит и слово «кавалер» — человек на лошади.

Адвокат Линарес имел собственную конюшню, как я успел выяснить. Ездил он на РейнджРовере с охраной. Пара израильтян стояла на входе, один из них остановил меня.

— Простите…

— Я к адвокату.

— Ваше имя? Ваше имя, простите?

— Скажите, что я от синьора Федерико.

Израильтяне расступились, и я прошел в конюшню, где пахло потом, навозом и совсем чуть-чуть — большими деньгами.

Синьор Линарес был невысоким, коротеньким и толстым, ему было за пятьдесят, вида он был скорее комического. Если не считать, что с момента вступления нынешнего президента в должность, он не проиграл ни одного дела; а это заставляло его уважать. Глупо не уважать человека, который имеет реальные достижения.

— Синьор Линарес…

Адвокат поил лошадь из огромной соски.

— Синьор…

— Алехандро, — подсказал я

— Рад вас видеть. Наслышан о вас.

— Надеюсь, хорошее слышали?

Адвокат засмеялся.

— Да всякое слышал…

— Это хорошо…

Адвокат показал на лошадь.

— Нравится?

Лошадь беспокойно смотрела на меня. Ей бы мои заботы.

— Хороший конь.

— Зовут Паломо.

— Красавец…

Конь был белым[20].

— Давайте к делу — сказал адвокат

К делу так к делу. Я передал ему карту памяти.

— Что там?

— У уважаемых людей арестовали деньги.

— Кто?

— Американцы.

Адвокат покачал головой.

— Это плохо…

— Еще бы не плохо.

— Вы должны знать, синьор… Алехандро… что я не имею дело с наркотиками… а равно как и деньгами, полученными от них. Это для меня табу.

— Это деньги не от наркотиков.

…

— Нефть.

— Венесуэльская, — сразу понял адвокат.

— Да.

Синьор Линарес покачал головой

— Нефть и политика.

— Нефть есть нефть.

— Ошибаетесь. Нефть это всегда политика. И я так полагаю, люди должны получать за свой товар деньги, не так ли? А если деньги блокируют по всяким выдуманным обвинениям — то, как торговать честным людям?

Говоря про честных людей, я если и покривил душой то совсем немного. В моем понимании — а что тут нечестного? Люди отправляют товар и получают за него деньги. Никто же никого не кинул. И тут наваливаются американцы всей своей мощью и добиваются блокировки средств в банке. Это что, честно?

Вообще, пора что-то делать с таким доминированием американцев в банковском деле и вообще в финансах. Это не дело, когда весь мир готов делать стойку на любое письмо Минфина США.

— Вы же родственник президента, — решил усугубить я, — неужели ничего нельзя сделать? Неужели американцы до сих пор распоряжаются в вашей стране, как в своей?

Адвокат поцокал языком.

— Не все так просто. Американцы… много чего контролируют. Помните, панамское досье. Мы должны быть осторожны.

— Мои доверители готовы говорить о доле.

Адвокат кивнул.

— Это само собой. Вытащить деньги будет непросто. Вас кто-то уже представляет?

— Я хотел бы предоставить эту честь вам.

— Вот как…

Жадность — предсказуемо победила.

— Ну, что же. Тогда… Завтра в одиннадцать в офисе. Подпишем договор и… начнем работать. Попробуем что-то сделать.

— Я в вас не сомневаюсь, синьор.

Адвокат польщено улыбнулся.

— Не хотите ли прокатиться?

Я отрицательно покачал головой.

— Из меня плохой всадник, синьор…

…

Панама…