Удружила, маменька! (СИ)

Мне уже пофиг, что там про меня подумают остальные посетительницы! По сравнению с тем, что я сейчас должна растележиться без трусов перед молодым гинекологом, который к тому же знаком со всем нашим двором, это ничто!

— Так, пошли со мной, — маменька поднялась и потащила меня… Обратно к Кисону!

— Здравствуйте, доктор! — иронично поприветствовала она его. — Вот, дочку привела на медосмотр. А она тут заметалась, он, грит, друг Васьки с нашего двора. Но я думаю, умный и воспитанный доктор прекрасно осведомлён о врачебной тайне и необходимости её сохранения, так?

— О, Вы об этом? — обольстительно улыбнулся Кисон. — Не стоит волноваться, я прекрасно знаю о врачебной тайне и не собирался её нарушать. А с Василием мы уже года три не общаемся, разные пути у нас, разные компании. А вот Юлю я сразу вспомнил. Она ещё тогда, в подростковом возрасте, была милой куколкой, а за три года вообще в юную принцессу превратилась.

Маменька растрогалась! Молодой гинеколог, обаятельный, воспитанный, дочку комплиментами завалил…

— Ну, вот и все страхи развеяны, дочь. Иди раздевайся, — повелевала она мне.

— Мама! — с ужасом в глазах прошептала я. Ещё вчера она мне весь мозг выгрызла с этим «раздвинешь ноги перед мужиком»! А сегодня сама же и благословляет меня на это!

— Что?! — зыркнула она на меня.

— Получается, что я перед первым встречным мужчиной сейчас ноги раздвину!

— Ну, похоже, ты его не первый раз видишь, не ври, — отрезала маман. — А потом, это не мужчина. Это врач! Человек без пола и возраста! И он сейчас проверит твоё нутро и даст мне ответ на интересующий вопрос. Иди за ширму!

Я в смятении повиновалась ей, зашла за ширму и медленно стянула с себя трусики, оставшись в юбочке и футболке. Если уж маменька вбила себе что-то в башку, то от своего не отступится.

— Юлия, садитесь на кресло, — произнес Кисслер, что-то записывая в медкарте. И, не поднимая головы, продолжил:

— Мамочка, а Вы подождите в коридоре.

Хосспади, стыд-то какой! Тот самый Никита, который три года назад гулял в нашем дворе с соседскими пацанами. Которого звали «Кисон», у которого на коленях пересидели, наверно, все девки нашего района. Который так завораживающе пел под гитару «Californicacion» или «Behind blue eyes». И который таким блядским взглядом провожал меня, тогда ещё 14-летнюю плоскую соплячку, когда я шла домой из магаза, облизывая эскимо или чупа-чупс.

Ему тогда было лет восемнадцать-девятнадцать, короткая стрижка и свисающая на глаза чёлка, соболиные брови вразлёт, завораживающие карие глаза и обезоруживающая улыбка. Сейчас ему года двадцать два, волосы мягкими шоколадными прядями обрамляют загорелое красивое лицо и спускаются на шею. Открытый доброжелательный взгляд из-под стильных очков, завораживающий тембр голоса, белоснежный халат, выгодно подчёркивающий его приятный цвет лица и гладко выбритые щёки. Он высок, строен, подтянут. Он уверен и в своём обаянии, и в своём профессионализме. Иначе бы не разрешили ему вести приём одному.

Он гинеколог!

С ума сойти!

Профилей медицинских что ли больше не нашлось для него?

— Юлия, жалобы есть? — вывел меня из раздумий голос доктора.

— Нет, — сквозь зубы процедила я.

— А маму что интересует в этом осмотре? — он поднялся и, надевая перчатки, подошёл ко мне.

— Моя девственность, — прошептала я, краснея. — Или её отсутствие.

— Мамы они такие, — улыбнулся Кисслер, — ножки вот сюда, расслабьтесь.

Ооо! Это была пытка! Я зажмурилась, сжалась вся, напряглась… Старалась ни о чём не думать. Вернее, думала о том, какое вкусное мороженое я сейчас куплю себе в качестве приза за вот это всё.

Он чем-то там царапнул по моей промежности, чуть надавил на живот, а потом снял перчатки и тихо произнёс:

— Хорошо всё, поднимайтесь. Грудь подготовьте к осмотру.

— Ч-ч-чего? — растерянно произнесла я. Чувствуя, что я сейчас красная, как рак, и готовая расплакаться от всего вот этого, я отрицательно замотала головой.

— Юль, мне нужно в карте записать, нет ли у Вас новообразований в груди, — глядя мне в глаза, серьёзно произнёс Кисслер.

— У меня нормально всё, я знаю! — закричала я, уже со слезами на глазах.

Он вздохнул и махнул рукой:

— Одевайтесь.

А потом пригласил в кабинет маму.

— Всё в порядке, как Вас зовут? — поинтересовался он.

— Римма Михайловна, — кокетливо произнесла маман.

— Римма Михайловна, — улыбнулся доктор, — я просто восхищён воспитанием Вашей дочери: думал, таких уже нет, скромных, стеснительных девственниц в семнадцать лет. А вот поди ж ты, есть! И в этом, я уверен, Ваша заслуга, Римма Михайловна. Втолковать нынешним дочерям прописную истину «Береги честь смолоду» не каждой мамочке под силу. Вам это удалось. Ваша дочь чиста и невинна.

Я вышла из-за ширмы и увидела засмущавшуюся, но очень довольную маменьку.

— Только один момент, — продолжал Кисслер, — я так и не смог провести осмотр молочных желёз Вашей дочки.

— Юлия! Сейчас же… — начала было маман.

— Нет-нет, Римма Михайловна, — остановил он её, — мы уже выбились из графика. Слишком много времени ушло на уговаривание. У меня уже другая пациентка должна на приёме быть.