Уехать в Париж

Наверное, поэтому он нашел родственную душу в лице Ходкевича и честно тянул с ним лямку личной борьбы с преступностью.

Рассуждая о жизни и работе, он заснул, а проснулся часов в пять утра. Однако не потому, что не выспался. Все было наоборот. Нет, он не закричал «эврика!», не побежал голым по Сиракузам, то есть Минску. Он просто, не умываясь, вышел во двор, завел машину Ходкевича и поехал к ресторану «Витязь». Как он и предполагал, машины Дражнина там не было.

Толстуха тут же позвонил дежурному и навел справки о месте жительства Дражнина. Оказывается бывший следак жил в Валерианово на улице Пирогова, и опер поехал туда.

* * *

Перебравшись в другую комнату, которую Борода называл гостиной, троица уселась на угловой диван. Борода дал в руки Владу гитару, и тот стал ее настраивать.

— Братва, — сказал Юрась, — а я только сейчас понял, что мы дергали смерть за усы.

— Типун тебе на язык, — ответил Борода и ушел на кухню. — Я сейчас вернусь, только посуду в раковину сброшу.

К тому времени, когда он вернулся, Влад уже настроил гитару и тихонько напевал:

Еще земли не тронут сон сигналом трубача
Еще не начал эскадрон рубить сплеча.

— Ну, давай, — сказал Борода, — «…деньжат не густо отвалил».

Влад однако, проиграл вступление и только потом начал:

Деньжат не густо отвалил,
Зато шутил, зато хвалил.
Что говорить, продюсер деловой,
Когда писали договор, сказал,
Почти потупя взор,
Смотри, дружок, рискуешь головой.

Следующие два куплета этой песни про каскадеров шли в обычном ритме и не так громко, как это было обычно. Все понимали, на дворе глубокая ночь, тут особенно не распоешься.

Но вот текст перешел к кульминации и больше всех опьяневший Юрась заорал дурным голосом, подпевая Владу:

А дальше розовый пробел
Я кувыркался, как хотел
Металл шипел, трещал, краснел, горел.
Прости меня, Серега-друг,
Кажись, последний это трюк.
Он дверь взломал, я выскочить успел.

И тут же по трубе отопления кто-то из соседей застучал чем-то металлическим. Причем так сильно, что, наверное, разбудил тех, кого еще не смог разбудить Юрась. Борода, поморщившись, толкнул Юрася в плечо. И вся троица уже тихо закончила песню:

Когда водою пламя сбил,
Внезапно понял: проскочил,
Как говорится, всем чертям назло.
Лауреат мне руку жал,
А доктор плечи бинтовал,
На этот раз, как видно, пронесло,
На этот раз мне просто повезло.

— Ладно, — сказал Борода, — ложимся спать.

— Я на кухне на топчане, — произнес Юрась и покинул гостиную.

Влад с Бородой переглянулись.

— Там в холодильнике остатки «Метаксы».

— Я отлил граммов сто, — сказал шепотом Борода, — пусть пьет.

— А отлил зачем? — непонял Влад.

— Ему утром надо будет опохмелиться.

* * *

Следующий день для Ходкевича начался с визита к нему опера. Тот ввалился к нему страшно возбужденный.

— Знаешь, — сказал Толстуха, — кто сидит у тебя в коридоре перед дверью?

— Сейчас узнаю, — ответил ему в том же тоне следователь.

— Откуда? — не понял ответа опер.

— От тебя, откуда еще, — съехидничал следователь, — у меня другого информатора нет.

— Нашел информатора, — обиделся Толстуха.

— Извини, — сказал Ходкевич, — я хотел сказать, иного источника информации нет. Дак кто там сидит? Неужели Дражнин?

— Правильно, там сидитДражнин.

— Он пришел сам?

— Почти, после профилактической беседы со мной.

— И где ты его раздобыл?

— В его родовом гнезде.

— Говорят, он такой коттедж отгрохал, где-то за городом.

— Да, в Валерианово.

— Ты этот коттедж видел?

— Обижаешь, начальник, я там был.

— Внутри?

— Конечно.

— Но говорят, там у него псарня.

— Там у него табличка «Во дворе злые собаки», но собак нет. Как полагаешь, почему?

— Не знаю.

— Это типичная обманка. Сейчас многие такие таблички вешают, а иногда даже на магнитофон лай собак и рычание записывают. Смекаешь?

— Смекаю. Зови.

Опер открыл дверь. Но в коридоре никого не оказалось.

— Елы-палы. Сбежал.

В этовремя в кабинете зазвонил телефон. Следователь снял рубку.

— Это шеф, — сказал он, зажимая рукой микрофон, — сейчас будет здесь, ты исчезни на время.

Толстуха сориентировался мгновенно, на то и опер. И уже через пару секунд в кабинете его не было.

* * *

— Проходи, Николай, — сказал начальник следотдела Дражнину, пропуская его вперед в кабинет Ходкевича.

Ходкевич при виде начальника встал из-за стола, а начальник, отнесясь к этому как к должному, продолжал.