Уэлихолн

— Он стал еще глупее, чем был, — презрительно заявил Джозеф. — Хватит вопросов о Викторе, Гарри. Ему нет до тебя дела, и он тебе не поможет. Он даже себе не в состоянии помочь. — Джозеф самодовольно потер руки в перчатках. — Мне же здесь недосуг с тобой всю ночь рассиживаться.

— Если только Скарлетт узнает… — начал было Гарри, но брат перебил его громким безжалостным смехом.

— То что? — спросил он. — Она не станет перечить Корделии. Что бы она о себе ни думала, этот Канун наш. Скарлетт Тэтч — всего лишь гостья. Пусть даже и гостья с непомерными запросами и амбициями. К тому же она все равно еще не приехала, так что твоя затея была совершенно бессмысленной.

— Если бы я еще что-то делал! — Гарри уже устал повторять. — Но ты ошибся. Я все время был здесь! Посмотри на меня! Куда я мог бы пойти в таком состоянии!

— Это уже не важно. Видишь мелок? — Джозеф достал из кармана брюк коробок, а из коробка — белую рассыпающуюся в пальцах палочку. — Это твоей дочери. Милой Марго. Я поймал ее, когда она проказничала на втором этаже. Рисовала на паркете. Совсем вы ее разбаловали: даже чертовка Кристина подобного не вытворяла. Придется Марго немного полежать в постели… скажем, до следующего вторника.

— Не смей… — угрожающе начал было Гарри.

— А что тебе не нравится? — удивился Джозеф. — Ты ведь не в состоянии воспитывать собственных детей. Придется мне за тебя это делать. Вон маленький проныра уже свое получил.

— Что ты сделал с Томасом?

Гарри похолодел — и это несмотря на то, что в зазеркалье невозможно было испытывать озноб.

— Он заслужил, можешь мне поверить, — жестоко заверил Джозеф. — Наш славный Томас вдруг узнал, что у него, оказывается, есть еще одна бабушка, и он решил ее навестить. А старуха Кроу, та, которую ты по привычке зовешь мамой, очень мило с ним поболтала. Вот мне и пришлось преподать ему урок, чтобы не совал нос в наши дела. Подобного рода любопытство — это, я тебе скажу, похуже, чем рисуночки на паркете.

— Мои дети!.. — простонал Гарри. — Что вы делаете с моими детьми?!

— Нужно было раньше думать, — назидательно заметил Джозеф, не став уточнять, что с Томаса проклятие он уже снял. Пусть брат помучается: ему полезно.

— Раньше? Когда вы разрушали мою жизнь?! — воскликнул Гарри.

— Кто это «вы»?

— Ты и… она… — Гарри больше не мог произнести имя жены, которая и была главной виновницей происходящего.

— Легко винить других, — со злой усмешкой заявил Джозеф. — А на самом деле все это происходит с тобой потому, что ты не ценил того, что имел.

— Я не мог уже выносить эту женщину… — отчаянно зашептал Гарри Кэндл.

— Тогда не нужно было красть ее у меня!

Лицо Джозефа исказилось.

— Я не крал!

— Ты ведь сам прекрасно знаешь, что это ложь, братец.

— Это вечный спор, — смирившись, сказал Гарри. — И мне тебя не переубедить.

Повисло молчание.

Джозеф встал на ноги и, склонившись к полу, начал чертить мелком большой круг, заключая в него зеркало.

Он проворчал:

— Ты бы знал, как меня тошнит от всех этих гостей, Гарри. Но что поделаешь — приходится терпеть их ради нашего дела. Ждем только Скарлетт — она решила «выказать неудовольствие» и явиться в последний момент…

— Значит, время почти пришло…

— Время — оно такое, всегда когда-нибудь приходит. — Джозеф соединил два конца круга и вновь уселся на свой стул. Проговорил задумчиво: — Жизнь была такой серой все эти годы… Дни сменяются днями, и вот ты не замечаешь, что живешь от одного Хэллоуина до другого. Все ждешь у окна приезда тыкв и… — он вдруг встрепенулся. — Да, кстати, о тыквах… Корделия не хотела, что бы ты знал, но мне плевать: Джимми больше нет с нами. Печально, но это так.

— Еще и Джимми?! — ужаснулся Гарри. — Он-то чем вам помешал?

— А это не мы, — с улыбкой наблюдая за реакцией брата, беззаботно протянул Джозеф. — Это наш разлюбезный друг, Человек в зеленом, твой старый знакомый Иероним.

— Ты лжешь! — процедил Гарри Кэндл. — Ни за что не поверю, что ты не приложил к этому руку. Зачем? Джимми же был совершенно безобидным!