Уездный город С***

Откуда-то Титов точно знал, что убить противника обыкновенной пулей не получится, но надеялся хоть немного задержать. И, кажется, угадал, потому что ответом ему было громкое шипение, с каким спускают пар из котла.

— Ах ты, животное! Я приказываю бросить оружие!!!

— Бах! Бах! — возразил наган.

Две.

Силуэт расплылся, но Титов не мог поручиться, что это не игры света и тени — луча фонаря не хватало, чтобы толком разглядеть противника.

Последние пули поручик выпустил уже с порога и захлопнул за собой дверь, кое-как заклинив засов бесполезным сейчас револьвером. Наградной, верный, его было жалко до слёз, но жизнь всё-таки дороже.

— Если хотите избавиться от этой твари, самое время оказать помощь, — на бегу, за руку таща Брамс, бросил он в пространство.

Сзади послышался ответом невнятный вой и грохот.

Навьи вставать на пути обозлённого неведомого создания не спешили и, показалось, не откликнулись вовсе. Однако через пару мгновений впереди как будто мелькнули знакомые синие уши-огоньки.

Сначала Титов решил, что это попытка выдать желаемое за действительное, однако огоньки не пропали. Поручик, конечно, надеялся на большее, но и от такого подспорья отказываться не стал. Памятуя о нелюбви проводницы к свету, он бежал, стараясь не отрывать луч фонаря от пола: совсем выключить его было нельзя, но и обижать единственную помощницу не хотелось, да и чревато в таких обстоятельствах.

Преследователь не издавал ни звука или, может быть, их заглушал собственный топот шагов и дыхание беглецов, однако поручик ни на мгновение не сомневался, что тварь идёт по следу, буквально дышит в спину, и от ощущения близкой опасности дыбились волосы на затылке.

Титов не задумывался, почему погоня ещё не окончилась самым печальным образом. Он сосредоточенно следил за мелькающими впереди огоньками-ушами на тёмной, будто бы каменной, голове земляной кошки и считал шаги и повороты. Тщательно запоминать дорогу давно вошло у него в привычку, а сейчас это, ко всему прочему, помогало не думать о прочем, не гадать о будущем и не бояться. Ему и без дополнительных волнений было тяжело, разнылась нога, да и плечо, которому никак не давали возможности выздороветь, давало о себе знать: левой рукой поручик тащил на буксире запыхавшуюся уже невесту.

Бег непривычной к нему вещевичке давался тяжело, она очень быстро выдохлась, однако не жаловалась, хотя пробежка надоела ей уже через пару саженей, а все повороты и развилки быстро слились в одно. Нимало не заботясь о выборе дороги и полностью возложив это дело на спутника, Аэлита всё порывалась оглянуться и рассмотреть, что происходит там, позади, однако на дороге беглецам не попадалось ни одного достаточно длинного прямого участка, чтобы преследователь попал в поле зрения. Оставалось только упрямо перебирать уставшими ногами, бояться за себя и за Титова и бесплодно гадать, что вообще происходит, поскольку на разговор не хватало воздуха, да и поручик не выглядел расположенным отвечать на вопросы.

Аэлита строила предположения, почему никто из навьев, кроме кошки, не согласился помочь, но тут же одёргивала себя: с чего она подобное взяла? Не исключено, что именно благодаря навьям их до сих пор не догнали! Позади чудились какие-то неразборчивые звуки, голоса и удары, но слишком слабо, чтобы пытаться их толковать или хотя бы на полном серьёзе верить в их реальность.

Куда земляная кошка их ведёт, Брамс тоже пыталась гадать, и идей была масса — от совершенно дурацкой, что та просто бежит по своим делам, не замечая компании, до захватывающей дух, что дорога их лежит прямо в Навь…

Однако с каждым шагом и поворотом становилось труднее связно думать, и вскоре всё внимание оттянули на себя безнадёжно сбившееся дыхание, горящие огнём лёгкие, колотьё в боку, слабость в ногах и чёрные пятна перед глазами, не имевшие ни малейшего отношения к окружающей темноте. Казалось, что вот ещё один шаг и колени подломятся, девушка упадёт и уже больше не сумеет подняться. Не просто казалось — уже мечталось! Будь она одна, давно уже остановилась бы, и пропади всё пропадом. Но Титов продолжал упорно тащить вещевичку за собой и явно не собирался давать ей спокойно помереть, а та даже попросить не могла — воздуха не хватало.

Коридор кончился вдруг. Стены расступились и потерялись во мраке, впустив беглецов в огромный зал — или пещеру — со всё тем же плотным земляным полом. У Натана возникло неприятное, скользкое чувство, что попали они из огня да в полымя: спасаясь от одной, чужой, твари, забежали в логово еще более страшной, только местной. Подумалось, что Змей Γорыныч, сколько бы голов он ни имел, прекрасно мог здесь поместиться. Почудилось даже, что воздух наполнился кислым запахом змеиной чешуи.