Угасший огонь

— Это у него наследственное, сеу Педро, ей-богу, наследственное. Говорят, что папаша его отличался тем же недостатком. Его преследовали из-за восстания сорок восьмого года[10]. И он умер где-то в глуши. Отец рассказывал мне об этих событиях. В ту пору убили Нунеса Машадо[11], двоюродного брата сеньора Гойаны. Папаша полковника Лулы был заодно с этими людьми. Вот его и прикончили. Жена после этого рехнулась, вот и сынок, видно, тоже малость не в себе.

— Это верно, мастер Зе, у него, конечно, не все дома. Я никому не говорил об этом, но вам скажу откровенно: я даже побаиваюсь жить у них.

— Ну что вы, сеу Педро. Это оттого, что вы еще молоды. Я знал их прежнего возчика — Макарио. Вот уж кто был предан полковнику, я такой преданности не видел, умер он от старости. Говорят, что Макарио приехал к полковнику из Пернамбуко, он очень был привязан к его отцу. Он был каброй старого Оланды во время событий сорок восьмого года. И никого не боялся. Когда полковник поругался с Кинкой Наполеоном, старый Макарио пришел как-то к этому негодяю Кинке и сказал: «Послушайте, майор, моя жизнь ничего не стоит, а вы свою цените дорого. Не смейте обижать полковника!» Вот это человек! Таких я люблю!

— Но вы, мастер Зе, не платите за аренду?

— Даже мой отец не платил. Мы жили здесь еще при тесте полковника. Здесь прошла вся моя жизнь. Полковник Лула никогда не заговаривал со мной об арендной плате. И я вам скажу, он неплохой человек. Но к его высокомерию я так и не привык. Чего он так важничает? Рано или поздно все мы окажемся в земле… Ну ладно, скажите полковнику, что завтра я приду.

Педро ушел, а мастер все еще размышлял о полковнике. Он знал многих помещиков, среди них были всякие люди, но таких, как полковник Лула, он, по правде говоря, не встречал. Чем отличалось поместье Санта-Фе от соседних владений? Равнина с отличным глиноземом, холмы, покрытые густым лесом. Хорошая земля, хозяйство, правда, небольшое, но вполне достаточное для того, чтобы полковник Лула мог безбедно существовать вместе с семьей. На этой земле поселился когда-то капитан Томас, отец доны Амелии, тесть полковника Лулы.

Жозе Амаро с детских лет знал капитана Томаса. Отец говорил о нем как о человеке решительном, честном, трудолюбивом. Он был видным политическим деятелем в либеральной партии, и ему принадлежало изрядное число рабов. Потом появился полковник Лула де Оланда. Мастер прожил при нем более тридцати лет — с тех пор, как тот стал хозяином энженьо после смерти капитана Томаса. Полковник приехал сюда в своей роскошной коляске и зажил вот так, как живет сейчас. Жозе Амаро не мог понять хозяина той земли, по которой он ступал, и того дома, в котором он жил.

Стоял прекрасный майский день. Вокруг все зеленело, горячие лучи солнца палили землю, покрытую лужами. Кажазейры[12] отбрасывали тень на маленький двор, в котором старая Синья держала свиней. На жердях ограды красовались синие и фиолетовые цветы вьющихся растений. Свиньи хрюкали, нарушая утреннюю тишину. Жозе Амаро расстался с мыслями о полковнике Луле и снова задумался о жене, которая как раз в это время прошла мимо со связкой дров за спиной. Он хотел заговорить с ней, но слова застряли у него в горле; он со злостью принялся колотить по коже, которую обрабатывал. Во всем виновата его жена Синья; он не мог отрешиться от ненависти к ней. Из дома вышла дочь с кувшином на голове и направилась к свинарнику. Ведь она была его плотью и кровью, и все же что-то в ней претило ему. Мастер Жозе Амаро смотрел, как она идет своей неуклюжей походкой, раскорячив ноги, и ему захотелось высказать ей все, что у него наболело. Он принялся колотить по коже еще яростнее, до боли в ноге, изо всех сил размахивая своим молотком. И это его семья: незамужняя дочь, без всяких надежд на брак, на жениха, на нормальную человеческую жизнь.

— Добрый день, мастер Зе, — поздоровался маляр Лаурентино, возвращавшийся из Санта-Розы. — Я закончил покраску только вчера вечером. Там было много работы. Полковник собирается устроить пышную свадьбу. Говорят, будет сам губернатор. Он ведь тоже выдает замуж свою дочь.

— Ты весь дом перекрасил?

— Да. Теперь он стал как игрушка. Вместе со мной работал мастер Родолфо, он проводил воду в ванную. Полковник Жозе Паулино уж если решит раскошелиться, то денег не жалеет.

— Мимо меня проезжает много важных людей. Две недели назад, когда вы заходили ко мне, я сказал, чтобы полковник в Санта-Розе ни в чем на меня не рассчитывал. И я не жалею об этом. Зачем же вы толкуете мне об его богатстве? Уж не думаете ли вы заткнуть мне рот?

— Ну что вы, мастер Зе, нельзя же быть таким подозрительным. Я знаю, что вы не поладили с полковником, но зачем доходить до крайности!

— А, бог с ним, сеу Лаурентино; я человек бедный, простой ремесленник, но не сетую на свою судьбу. Вы можете сказать где угодно: «Мастер Жозе Амаро никому не завидует». У кого есть деньги, пусть ими подавится.

— Мастер, я зашел к вам не затем, чтобы ссориться.

— Да разве я ссорюсь, дружище! Какая же это ссора! Выходит, мне и правду сказать нельзя.