Угасший огонь

Это был мальчишка из Санта-Розы, который нес со станции газеты. Виторино вскочил и швырнул в него хлыст, будто это был камень. Прут взметнулся в воздух, как стрела. Но мальчишка не унимался:

— Кусай Хвост! Кусай Хвост!

— Ну как может порядочный человек жить среди таких сволочей! Это все козни Жуки из Санта-Розы. Напрасно, кум, они так относятся к капитану Виторино. Очень напрасно. Ну ладно, я пошел.

Мастер Жозе Амаро не стал удерживать кума. Ему вдруг нестерпимо захотелось побыть одному, погрузиться в свой мысли. И когда старый Виторино уезжал по дороге на своей изможденной, неторопливо шагавшей кляче, сердце Жозе Амаро наполнилось жалостью, какой он раньше никогда не испытывал. В эту минуту он не считал своего кума бездельником, достойным презрения, он любил этого человека и был готов защитить его от людских насмешек, от безжалостных мальчишек и злых языков. Он испытывал к нему почти отцовскую любовь.

Жозе поднялся с табуретки и подошел к обочине дороги. Алые цветы кардейро полыхали, точно языки пламени. Сильный северо-восточный ветер раскачивал ветки кажазейр.

Жозе Амаро думал пройтись, но его окликнула жена. В голосе ее послышалась тревога. Он заторопился и, войдя в комнату, увидел на полу дочь, которая металась и бормотала что-то, как в припадке. Мать давала ей нюхать чеснок, обливаясь горькими слезами. Понемногу Марта стала приходить в себя. Она затихла, замерла, глядя перед собой ничего не видящим взглядом. Они уложили ее в постель. Синья рассказала шорнику, как все произошло:

— Я была на кухне, вдруг слышу крик и сразу побежала посмотреть, в чем дело. Прибежала сюда. Смотрю, а девочка бьется в судорогах на полу, точно затравленный зверек. Я уже и не помню, что сделала. Так и знала, что с Мартой что-то происходит. Меня не обманешь.

Мастер Жозе Амаро молчал. Молча он сел за стол и стал есть. Ел он медленно, словно через силу. Жена, совсем расстроенная, сказала:

— Бедная девочка! Весь день мучается, и вот результат. С дочерью Жоке Мариньо было точно так же. Это девичья болезнь. Я знаю.

Мастер продолжал молчать. Он слышал приглушенный плач дочери. Потом встал из-за стола. Был уже вечер. Огромная красная луна появилась над рощицей на холме. Здесь он прожил всю жизнь, всю свою жизнь. Если хорошо разобраться, то куму Виторино было лучше, чем ему. Тот не мучился так, как он. У Виторино нет такого холода в сердце, такой горечи во рту, такого отчаянного желания что-то сделать, а что именно, он и сам еще не знает. Мимо дома крестьяне из какого-то дальнего сертана гнали скот. Слышалось щелканье бича, крики погонщика. Жена подошла поговорить о дочери. Все это ее очень сильно беспокоило. Он еле сдержался, чтобы не заорать на нее, — пусть она замолчит и оставит его наедине с его горем.

— Да, Зека. Мы сами во всем виноваты.

— В чем, жена?

— В том, что случилось.

Он ничего не сказал, на лице его появилось безразличное выражение, которое так не вязалось с его настроением. Синья понимала, что он ничем не мажет помочь. Ей было жалко мужа. И так, без шляпы, в рубашке поверх брюк, он побрел по дороге. Лунный свет едва проникал сквозь густые кроны кажазейр. Свежий ветерок был приятен мастеру. Около получаса он шел, не останавливаясь. Вдруг до него донесся какой-то говор. Разговаривали около дома старых сестер сеу Лусиндо. Слышались плач и причитания. Он хотел узнать, в чем дело, но желание уйти как можно дальше от дома пересилило любопытство. Распухшие ноги болели. Сандалии звонко стучали в ночной тиши. Он ненадолго остановился под огромным мастиковым деревом.

Сюда будто бы являлись души грешные вымаливать милосердие у живых. Грешники, просящие о сострадании. Но он не верил этому. Поговаривали, будто капитан Томас плакал здесь в темные ночи, как негр-невольник. Все это вранье! Вот кто плакал по-настоящему, так это его дочь Марта. Эта мысль вонзилась в него, точно острый нож. Он пошел в сторону реки по просеке, которую старый Жозе Паулино прорубил для своего скота, спускавшегося на водопой. Он вспомнил старого полковника. Вспомнил, как чинил ему шестерни хлопкоочистительной машины и как тот кричал на него. На следующий день он уже не пошел туда работать. Внизу виднелась река. Мастер стал спускаться вниз, ему не хотелось, чтобы его видели в таком состоянии. Как бы не приняли за сумасшедшего. А хорошо бы идти все дальше и дальше. Вдруг он заметил совсем рядом какого-то человека. Мастер хотел незаметно уйти, но передумал, подошел поближе и поздоровался:

— Добрый вечер!

— Добрый вечер; это вы, Жозе Амаро?

— К вашим услугам.

— Видите ли, мастер, я от капитана Антонио Силвино. Дело в том, что его отряд скрывается в Фазендинье и капитан послал меня выведать, где сейчас лейтенант Маурисио со своими ищейками. Говорят, макаки[20] вчерашний день провели в Санта-Розе.

Жозе Амаро вздрогнул при этих словах. Имя Антонио Силвино оказывало на него магическое действие. Это был его мститель — неукротимая сила, внушавшая ужас всем богачам. В человеке, сообщившем ему новость, Жозе Амаро узнал торговца кашасой Алипио.

— Это вы, Алипио?