Я познакомилась с Инной Лиснянской и Семеном Израилевичем в 1987 г., когда вела отдел поэзии в журнале «Дружба народов». Именно тогда, благодаря первым журнальным публикациям, они возвращались к отечественному читателю. В «Дружбе народов» был напечатан венок сонетов Лиснянской «В госпитале лицевого ранения» — текст изощренно-красивый и одновременно очень жесткий, трагический (от сшибки красоты и жесткости и рождается здесь особый, многослойный поэтический смысл), где каждому сонету предпослан свой эпиграф. Среди эпиграфов из Блока и Мандельштама, Пушкина и Ходасевича стоял эпиграф из Липкина: «Думать не надо, плакать нельзя». Такой вот поэтический и поведенческий, горький завет.
Какое это было редакционное время? Головокружение открывающихся возможностей. И — еще сердитые окрики в печати: мол, как это вы могли объявить эмигранта Ходасевича классиком (статья была напечатана в «Литературной газете», автор — горьковед В. И. Баранов).
Стихи Липкина вышли в 12‑м, декабрьском, номере за 1987 год.
Тогда же, в 1987 г., я услышала от него в крошечной комнатке, где ютился тогда отдел поэзии, рассказ о том, как к ним с Инной приезжал СВ. Михалков — возвращать их в лоно Союза писателей. Они восстановили свое членство, — но и сам Союз, и время были уже совсем иными, это они простили, а не их.
А потом волной дошли до читателя ранее публиковавшиеся на Западе и новые стихи, знаменитые очерки-воспоминания о Василии Гроссмане, об Андрее Платонове. Проза (повесть «Декада» тоже появилась в «Дружбе народов»), книги, премии. Запомнилось вручение Липкину Пушкинской (тёпферовской) премии в середине 90‑х. Торжественная церемония состоялась в Доме журналиста в конце мая, 26‑го, — по идее Андрея Битова, это реальное число дня рождения Пушкина (он же сам не думал, что родился, как теперь
Семен Израилевич Липкин — при том, что прежде всего был поэт — ни на день не упускал из виду политическую и общественную жизнь, следил за происходящим, не отличался снобизмом по отношению к газетам и телевидению. Новостная программа, свежая газета были непременны в его обиходе. И, конечно, крайне внимательно он следил за тем, что происходит в краях, ему не чужих, — тех, где жили поэты, им переводимые, откуда пришел эпос, им перелагавшийся. Фальшь советских декад он описал в своей «Декаде», но эта фальшь не отменяла истинного положения вещей, до него надо было докопаться. И он — докапывался. Не скажу, чтобы Липкин соблюдал в своих оценках происходящего политкорректность.
При жизни Липкина здесь, на улице Довженко, мы не раз собирались и у них, и у нас — на праздники, особенно любили собраться на Рождество. Липкин был верен заветам отцов, но Христа и христианские праздники уважал (еще при том и будучи женатым на христианке). И вот на одном из праздничных застолий (были у нас и Олег Чухонцев с женой, Ириной Поволоцкой) зашла речь о Чечне. Не могла не зайти — острая еще была у общества боль (позже, увы, притупилась). И Семен Израилевич прокомментировал ситуацию совсем не в либеральном ключе, крайне жестко. А про ее разрешение сказал (тогда еще никаких терактов не было), что такового не видит, что впереди — тупик, что не надо было начинать, не понимая, возможен ли выход.
Его сознание было свободно от клише и штампов, включая и «прогрессивные», и «консервативные».
Его поэтическое сознание было бодрствующим, открытым миру. Да, душа велела: «Будь нежным, голос мой, будь неземным» (из стихотворения еще 1932 г.), но даже природа вызывала в стихи политику: «Они стоят на снежном спуске, / Внимая песне речки дерзкой, / То плавно плещущей по-русски, / То бурной, как мятеж венгерский…» (1957).
Но самое, пожалуй, важное состоит в том, что его поэтический мир был просвечен его религиозным мироощущением. И именно это придавало особую важность и вес его словам и оценкам. Не просто так все говорилось (и писалось), не бросались слова на ветер. И потому так ценили, особенно молодые, его общение: «Молодые несли мне потертые папки, / С каждым я говорил, как раввин в лисьей шапке…» Прочитал он повесть молодого автора, опубликованную в журнале «Дружба народов». Ну даже — понравилась (или не понравилась). Но что делает Липкин, как подлинный мастер, настоящий литератор? Пишет молодому автору письмо