Углич. Роман-хроника (СИ)

- Энто, какие Годуны? Те, что ныне тараканьей вотчинкой кормятся? Было, да былью поросло. Годунам ныне ни чинов, ни воеводства. Тебе ль перед нами чваниться, Федька Кривой.

Федор вскакивал с лавки, лез в свару. Обидно! И за оскудение рода, и за прозвище.

Дмитрий охолаживал:

- Остынь, Федор. Чего уж теперь? Кулаками боярам не докажешь, сиди смирно.

Но Федор мало внимал словам брата: стоило ему появиться в Воеводской избе - и новая заваруха. Дерзил, гремел посохом.

А бояре хихикали…

Влетел в покои злой и негодующий, тотчас позвал тиуна.

- Всё ли по-доброму, Егорий? Мужики не воруют?

- Покуда Бог милостив, батюшка. Беглых нет, поутру все были.

- С издельем²⁵ ли?

- С издельем, батюшка. Одни - коробья да лапти плетут, други - навоз возят. Тут пока урядливо, да вот в хоромах не всё ладно.

- Холопи задурили? - повысил голос Федор Иванович.

- Холопи смирны, батюшка… С чадом твои беда приключилась.

- Беда?! - всполошился Годунов. В сыне своем души не чаял: единственный наследник и продолжатель рода.

Оттолкнул тиуна, кинулся в горницу Бориски; тот лежал на лавке, а подле суетилась старая мамка с примочками. Лицо Бориски в кровоподтеках, губы распухли, в темных глазах слезы.

У Федора Ивановича отлегло от сердца: жив наследник!

- Кто ж тебя, чадо?

- Мужик Исайка, - всхлипнул Бориска. - На санях меня вез, да худо тройкой правил.

- Лиходей мужик, едва не загубил дитятко, - запричитала мамка. - На дерева, чу, выкинул, нечестивец! Кабы на свята Богородица, смертушку бы принял родимый.

- Егорий! - загромыхал Федор Иванович. - Бери холопей и волоки Исайку.

Вскоре молодой мужик предстал перед Годуновым. Левый глаз Федора налился кровью, веко подергивалось.

- Ты што, душегуб, содеял? Сына мово надумал извести?

- Нет на мне вины, батюшка. Чаял, покатать по-доброму, да кони оплошали.

- Хитришь, сучий сын! - бушевал Годунов. - Холопи, на козлы смерда!

Набежали дворовые, содрали с Илейки дерюжный кафтан и рубаху, привязали сыромятными ремнями к козлам. Один из холопов взялся за кнут.

А-а раз! А-а два-а! - взмахивал рукой Годунов.

Бориска стоял на крыльце и чуть слышно покрикивал:

- Так его, так его, смерда!

* * *

На самое Благовещение²⁶ в хоромах было скорбно: Федор Иванович крепко занемог, да так, что больше и не поднялся. Не помогли ни молитвы, ни пользительные²⁷ травы, ни старец, привезенный из дальнего скита. Умер Федор Годунов.

Дмитрий Иванович тотчас после похорон, позвал к себе Бориску да трехлетнюю племянницу Иринушку и молвил:

- Матушка ваша еще позалетось преставилась, батюшка ныне скончался. Сироты вы.