Углич

Не грешите, не забывайте никогда на ночь молиться и класть земные поклоны… А больше всего берегитесь гордости и в сердце и в уме; при этом всегда говорите себе так: «Мы — люди смертные, сегодня мы живы, а завтра ляжем в гроб. Всё, что ты, Господи, дал нам, — не наше, а твоё. Ты поручил нам это лишь на несколько дней».

Берегитесь лжи: от этого погибает душа. Куда пойдете и где остановитесь, напойте, накормите бедных. А гостя почтите, откуда бы он ни пришел: будь он простой человек, будь он знатный или посол. Недужного посетите, над мертвым помолитесь: и мы ведь умрем. Что знаете доброго, того не забывайте, чего не знаете — учитесь…

Устинка, Андрейка и Богдашка Неведров вышли из храма тихие и умиротворенные. Им по душе пришлось поучение Варлаама. Правда, в жизни всё далеко не так, много в ней зла и несправедливости, но надо жить с Богом в сердце. Он-то всё видит и поможет одолеть дела неправедные.

— «Берегитесь лжи: от этого погибает душа». Прекрасные и мудрые слова сказал владыка, — с упоением произнес Устинка.

— Завтра у тебя смотрины. Сам Варлаам будет тебя вопрошать. Не оробеешь? Гораздо ли подготовил тебя Федор Огурец? — участливо спросил Андрейка.

— Кажись, братцы, ничего не забыл, и всё же зело страшусь. Владыка может и каверзный вопрос задать, на кой мне и не скумекать. Вот срам-то будет!

— Не робей, Устинка! Пуганый заяц и пенька боится. Всё-то ладно у тебя будет, — хлопнув товарища по плечу, весело произнес не унывающий Богдашка.

— Дай-то Бог.

Смотрины были назначены в Крестовой палате дворца. Владыка сидел в кресле. Подле него стоял соборный протопоп, а у порога — могучего вида послушник, личный телохранитель святителя. Устинка и в самом деле оробел. Лик митрополита был суров, величав и неприступен; казалось, сам Господь сошел с небес и воссел в резном кресле, сверкая золотыми одеждами.

«Один их самых близких к Богу… Святой. Поди, все грехи мои ведомы. Не угожу в батюшки», — подумалось Устинке.

— Выходит, преставился Паисий. Наслышан был о нем. Боголюбивый был пастырь, на добрые дела мирян наставлял. Да прими его, Господи, в свои небесные владения.

Варлаам широко перекрестился, лицо его стало задумчивым. В Крестовой было тихо, никто не посмел нарушить молчания святейшего; но вот он качнулся на мягкой подушке из вишневого бархата и вновь устремил свой взор на Устинку.

— Сам ты из местных прихожан. А ведаешь ли ты, отрок, чем славна земля Ростовская?

Устинка замялся: Ростов многим славен, был он когда-то и великокняжеским стольным градом и с погаными лихо бился. О богатыре Алеше Поповиче по всей Руси песни складывают. А знаменитые ростовские князья Ярослав Мудрый, Юрий Долгорукий, княгиня Мария — первая на Руси летописец и вдохновительница городских восстаний супротив басурман?

И Устинка, уняв робость, обо всем этом поведал. Лицо святителя тронула легкая улыбка.

— Добро, глаголишь, сыне. А еще чем славна земля Ростовская? Кто из великих чудотворцев возвысил Русь православную?

— Преподобный Сергий, владыка. Сын ростовского боярина Кирилла. Много лет он жил в скиту отшельником, а преславной Троице-Сергиевой обители начало положил.

— Добро, отрок. Чти грамоту от мирян, отец Мефодий.

Протопоп приблизился к митрополиту и внятно, подрыгивая окладистой бородой, прочел:

«Мы, ремесленные люди Гончарной слободы, выбрали и излюбили отца своего духовного Устина себе в приход. И как его Бог благоволит, и святой владыка его в попы поставит, и будучи ему у нас в приходе с причастием и с молитвами быть подвижну и со всякими потребами. А он человек добрый, не бражник, не пропойца, ни за каким питьем не ходит; в том мы, староста и мирские люди, ему и выбор дали».

Владыка кивнул и задал Устинке новый вопрос:

— А поведай, сыне, что держит землю?

— Вода высока, святый отче.

— А что держит воду?

— Камень плоск вельми.

— А что держит камень?

— Четыре кита, владыка.

— А скажи, сыне, из чего составлено тело человека?

— Из четырех частей, владыка. Из огня тело заимствует теплоту, от воздуха — холод, от земли — сухость, от воды — мокроту.

— Похвально, сыне, зело похвально. А горазд ли ты в грамоте? Подай ему Псалтырь, Мефодий.

Устинка принял книгу, оболоченную синим сафьяном, и бегло начал читать.

— Довольно, сыне. Прими мое благословение.

Сложив руки на груди, Устинка ступил к митрополиту, пал на колени. Варлаам воздел правую руку.

— Во имя отца и сына и святаго духа! — истово промолвил он и, перекрестив Устинку, коснулся устами его головы.

В тот же день состоялось рукоположение в священники. Из храма Устинка сын Петров вышел отцом Устинием.

Глава 14 КНЯЗЬ И ЗЛАТОШВЕЙКА

Царица Мария Федоровна уже не в первый раз говаривала брату:

— Давно пора тебе, Михайла, добрую супругу подыскать. Будет тебе к полюбовницам ходить. Остепенись! Ты — мой старший брат, дядя наследника престола Дмитрия.

— Я никогда о том не забываю, сестра. А для племянника своего я делаю всё возможное и невозможное.