Углицкое дело

– Не ведаю, – ответил Осип уже почти спокойным голосом, потому что, подумал Маркел, он уже устал бояться, теперь от него нужно отстать и взять в гужи другого, свежего, а этот пусть стоит и радуется, что от него отстали, а ты ему тут вдруг…

Но Вылузгин решил иначе и опять спросил:

– Кто? – И сразу же добавил: – Почему молчишь? Язык короткий? Сейчас удлиним! – и обернулся, и позвал: – Ефрем!

Сзади стола расступились, и вышел Ефрем. Он был в красной атласной рубахе, говорили, что ее ему еще покойный государь Иван за верную службу пожаловал. Так это было или нет, Маркел наверняка не знал. Но все равно рубаха была славная, Осип ее как увидел, так даже зажмурился. Но Вылузгин сразу прикрикнул:

– В глаза смотри, в глаза! – И Осип опять разжмурился.

А Ефрем вышел на середину и осмотрелся безо всякой грозности, а разве что только постукивая обухом кнута по голенищу, но народу и того хватило – и все еще шире расступились. Ефрем стоял и помалкивал, и по сторонам поглядывал, и даже будто бы кое-кому подмигивал. Но никто ему не отвечал, конечно! И все молчали. Вылузгин подумал и сказал, чтобы привели Семейку Юдина. Юдин почти сразу вышел из толпы. Ему велели подойти к кресту, он подошел, поцеловал его и побожился.

– Рассказывай! – велел Клешнин.

Семейка Юдин стал рассказывать, что он, как он это назвал, в те поры был наверху, в трапезной, стоял у поставца, но яств еще не приносили, да и царевич еще не вернулся, и государыня сидела там же, где и он стоял, на лавке, и попрекала свою боярыню Настасью Голощекую за нерадивость, и было уже время садиться, а государь царевич всё не шел и не шел, а ходил возле стены под яблоней и играл с жильцами, то есть это ребятишками, в тычку, ножом через черту метал, как вдруг напала на него падучая, и он упал, и стало его бить, трясти, а ребятишки напугались и побежали кто куда, а Петрушка побежал к крыльцу и стал кричать, и вот тут все это подхватили и побежали туда, где он лежал, и так и он, Семейка, побежал.

– Сам это видел? – спросил Вылузгин.

– Сам, – сказал Юдин. – Я же вот так, возле окна стоял.

А кто окно открыл, подумал Маркел, а почему ты видел, а не крикнул сразу, и ты там разве один стоял, у поставца же даже у боярина стоят по четверо! Вот что тогда Маркел подумал, но ничего не сказал, потому что кто у него спрашивал?

А Вылузгин спросил другое:

– А когда ты на низ прибежал, кто возле царевича стоял?

– Арина Тучкова, – сказал Юдин. – На руках она его держала, а он был весь в крови.

– А еще рядом был кто? – спросил Вылузгин.

– Ой, тогда народу было уже много! – сказал Юдин.

– А чего ты так поздно прибежал? – спросил Вылузгин.

– Виноват! – сказал Юдин. – В другой раз буду быстрей.

– Но-но! – грозно воскликнул Вылузгин. – Я тебе дам в другой!..

И вдруг увидел Маркела! И сразу узнал его в толпе, и усмехнулся, и, продолжая усмехаться, опять повернулся к Юдину и уже не так строго спросил у него:

– А Василиса Волохова где тогда была? И чем ее государыня била? Поленом?

– Вот не приметил! – сказал Юдин. – Но чем била, тем, значит, и было надо!

– А чего ты к Василисе так недобро ставишься? – спросил Вылузгин.

Юдин подумал, осмотрелся и сказал:

– По недомыслию. – И тут же прибавил: – Винюсь!

Эх, подумал Маркел с горечью, ничего они из Юдина уже не выбьют, уже поздно, а раньше ведь могли! Да и еще много чего другого здесь можно было выбить, подумал Маркел дальше, уже выбираясь из толпы, и даже не выбить, а выспросить, а теперь не выбьешь и не выспросишь, ведь же эти уже крест поцеловали, как же они теперь другое скажут, эх! И вот с такими невеселыми мыслями Маркел выбрался из толпы на свободное место, прошел еще немного и присел под дерево в тенек. Оттуда тоже было очень хорошо слышно всё из того, о чем говорили у столов, но слушать это было скучно, потому что будто что в ступе толкли! Потому что кого бы там ни вызывали и не приводили бы к кресту, а говорили им одно и то же: царевич был, царевич накололся, у царевича падучая, долго его било, виноваты мы, не досмотрели и так далее. Скучно было, что и говорить. Но Маркел сидел и слушал, думал, может, кто проговорится вдруг, такое тоже бывает.

Но тогда такого не случилось, и Маркел, хоть и сидел в теньке, уже начал даже подремывать, когда начали звонить к обедне. Маркел сразу встрепенулся, сел ровней и опять осмотрелся. Возле красного крыльца, там, где вели розыск, народ почти даже не стронулся с места, а так и остался стоять. Чего они там еще могут ждать, ничего им никто нового не скажет, сердито подумал Маркел и повернулся дальше, это уже к малому крыльцу дьячей избы, и как раз увидел, как там из сеней на крыльцо вышли двое попов. Нет, даже не попов, подумал Маркел, когда их рассмотрел, а это были монахи высокого звания. И так оно после и оказалось, но тогда Маркел только видел, как они сошли с крыльца и скорым шагом пошли по кремлю в сторону Никольской башни, то есть на службу, на посад. А Маркел, наоборот, поднялся и пошел к дьячей избе.

Когда он к ней подошел, там дверь была уже опять закрыта, а на крыльце стоял стрелец.

– Здорово живем, – сказал Маркел.