Углицкое дело

– Вот, правильно! – громко сказал Андрюшка одобрительно. – Только дурень твердо наперед загадывает, а разумный человек смекает. Садись, – дальше сказал Андрюшка, – в ногах правды нет.

– На чем сидим, там тоже нет, – сказал Маркел.

– Зато ногам отдых, – сказал Андрюшка. И уже почти велел: – Садись!

Маркел снял шапку и сел и еще раз посмотрел по сторонам, но иконы так и не увидел, темно было по углам. Андрюшка отодвинул книгу и спросил:

– По единой?

– Благодарствую, – сказал Маркел. – Но я на службе, мне нельзя.

– Какая уже служба? – удивился Андрюшка. – Я слыхал, служба у вас уже вся закончилась. Уже расспросы перебеливаете. Завтра же утром гонец!

– Ну, это те, – сказал Маркел, – которые по царевичеву делу, те да. А я про царскому.

– По какому это царскому? – спросил Андрюшка.

– Ищу тайную корчму, – сказал Маркел. – Урон это казне, Андрюша. Нехорошо!

Андрюшка удивленно поднял брови и спросил:

– За этим, что ли, только и пришел?

– Да, за этим, – ответил Маркел.

Андрюшка еще помолчал, посмотрел на Маркела, а после сказал уже веселым голосом:

– Вот за что я тебя приметил, Маркел, – за твой разум! И так же и другие тоже. За это тебя и не зарезали до этой поры. Нужны нам такие люди, ох нужны!

– Кому «нам»? – спросил Маркел.

– Не мне, конечно же, кто я! – сказал Андрюшка. – Червь я, вот кто! Большим людям на Москве ты нужен!

– Тем, которые тебя сюда прислали? – спросил Маркел.

– Кто тебе это сказал? – строго спросил Андрюшка. – Евлампий-дурень?

Маркел подумал, что Евлампий все равно не жив, усмехнулся и сказал:

– А хоть и так.

На что Андрюшка засмеялся и сказал:

– А ты хитер! Все равно, думаешь, Евлампию теперь хуже не будет, свалю на него! – И, еще посмеявшись, сказал: – Почуял! И за это чутье ты нам нужен, особенно тем большим людям. А они щедры! Большие богатства будут у тебя, сундуки ломиться будут! И людишек, думаю, отпишут, они и это могут, и этих людишек у них много. А что у тебя сейчас? Угол у князя на заднем дворе, вдова Параска?

Маркел побагровел от гнева! Не любил он разговоры про Параску! Андрюшка сделал вид, что испугался, зачастил:

– Молчу, молчу! – И тут же строго прибавил: – Но и ты тоже молчишь! А что мне тогда про тебя говорить, когда они у меня спросят?!

– А чего мне говорить? – сказал Маркел. – Я ничего не знаю.

– Не знаешь? – повторил Андрюшка уже совсем сердитым голосом. – А ты вот хотя бы скажи, что тебе Самойла Колобов сказал? И даже особенно Петруша! Ну! Отвечай! Что тебе сказал Петруша?! А?!

Маркел молчал, но глаз не опускал, смотрел прямо. Андрюшка разозлился еще пуще и сказал:

– Все равно отсюда не выйдешь! Говори смело!

Маркел еще подумал и сказал:

– Петруша говорил, что тот, который его тогда сзади держал, имел знак: у него на правой руке, на мизинце, на коже пятно как от огня.

– Вот даже как! – сказал Андрюшка, а сам убрал руку, помолчал немного и вдруг сказал сердито: – Га! Нашли кого жалеть!

– А что? – спросил Маркел.

– А ничего! – в сердцах сказал Андрюшка. – Может, он и не царевич был вовсе, вот что! Кто его мать, разве царица? Кто ее с царем венчал? Митрополит в Москве? Или поп Никита в Слободе их окрутил, как волчью свадьбу! И сколько их там таких у царя Ивана было, ты хоть знаешь?!

– Сколько ни сколько, – ответил Маркел, – а в духовную только Димитрия вписали. Старшим Феодора, после его. Два сына было у государя, когда он помирал, два – Феодор и Димитрий! Феодору он царство передал, а Димитрию выделил отдельный удел! Как когда-то и отец его, Василий, ему, Ивану, старшему, передал царство, а младшему, Георгию, – удел, и этот же, Углич. Так что было все по старине, когда покойный царь Иван Васильевич преставился.

– Ладно, – сказал, махнув рукой, Андрюшка. – Что это мы с тобой, как бояре в думе, местничаем, кому выше сесть. У нас тут один стол и мы сидим рядом. И я тебе говорю: давай по единой. А ты на это отвечаешь: нет, не надо. Потому что на меня замыслил!

– Что, – спросил Маркел, – замыслил?

– Известно что, – сказал Андрюшка. – Только кому это надо? У вас там никому не надо, у вас там уже рульки все перебелили и сидят, пьют винцо, ждут гонца из Москвы. А нашим углицким надо это, а? Или ты не слышал, о чем они все как в один голос отвечали, когда у них спрашивали? Все говорили: он зарезался, он сам так сделал! А ведь никто из них не видел этого! А говорили все! Потому что все хотели так сказать! Потому что все только и ждали, когда он это сделает! Потому что это вы там, в Москве, ничего не знали и не видели, а здесь все видели, что это за зверь такой растет! Да он бы пострашней царя Ивана был бы! Ты того царя хоть раз вот так, как меня, близко, видел?

Маркел подумал и сказал:

– Живого нет.

– А я видел, – сказал Андрюшка. – И даже сейчас как вспомню, так мороз по коже.

– Ладно, – сказал Маркел. – Про царя Ивана мне понятно. А вот кабацкий голова Евлампий. За что ты его отравил?

– Я? Его? – спросил Андрюшка.

– А кто? – спросил Маркел. – Тогда Фома?

Андрюшка усмехнулся, и протянул руку к книге, и пододвинул ее к себе ближе. Маркел еще раз посмотрел на буковки и опять подумал, что они индейские. И не сдержался и сказал: