Угол белой стены

— Ну вот что, — решительно объявил Сергей. — Вы, Жаткин, за администратором. Через час чтоб была здесь. Двух сотрудников на рынок, к палатке Семенова. Если он вздумает домой ехать, под любым предлогом пусть задержат на час. А мы с тобой, — обратился он к Лобанову, — на Луговую. Сами все там осмотрим и тогда решим как и что. Ясно одно: засаду надо делать.

…Через час они вернулись в управление. На обратном пути, еще в машине, в общих чертах обсудили план предстоящей операции. На коленях у Лобанова лежал листок из блокнота с приблизительной схемой расположения дома Семенова и окружающих его домов и улиц. Лобанов водил пальцем по схеме и запальчиво говорил:

— Обязательно надо и у него в доме сотрудников посадить. А как же? Иначе он сразу догадается, что мы ему не доверяем, и — черт его знает! — возьмет да предупредит тех. Мы же не знаем их планов?

— Близость леса мне не нравится, — заметил Сергей.

— Отрежем пути отхода туда. Вот и все.

— А путей, по крайней мере, два: так и так, — Сергей провел пальцем по схеме.

Уже подъехав к управлению, окончательно договорились, что Лобанов немедленно займется организацией засады на Луговой, а Сергей возьмет на себя разговор с администратором гостиницы.

— Это тоже не сахар, — усмехнувшись, предупредил Лобанов.

Из кабинета Сергей позвонил Жаткину:

— Ну как, Володя?

— Товарищ Скляревская у меня, товарищ подполковник, — подчеркнуто официально доложил Жаткин. — Разрешите зайти?

Через минуту дверь открылась и Жаткин галантно пропустил вперед высокую полную женщину в черном платье с ниткой белых, под жемчуг, бус на пышной груди, которые еще больше подчеркивали весь ее строгий облик. На странно узком, холодном ее лице выделялись густо-черные брови, и от этого глаза казались окруженными синевой. Пышные темные волосы были зачесаны назад и собраны в тяжелый пучок, открывая высокий чистый лоб.

Женщина вошла как-то по-хозяйски уверенно и твердо; с достоинством, даже несколько высокомерно, кивнула вставшему ей навстречу Сергею.

— Присаживайтесь, Галина Александровна, — сказал Сергей как можно любезнее. — И вы тоже, — кивнул он Жаткину.

— Я вас слушаю, — требовательно произнесла Скляревская, опускаясь на стул. — Курить у вас, надеюсь, можно?

Не дожидаясь ответа, она вынула из большой черной сумки и положила перед собой блестящую от целлофана пеструю коробочку с сигаретами и изящную заграничную зажигалку.

— Пожалуйста, пожалуйста, — радушно ответил Сергей, соображая про себя, как лучше начать разговор.

Работа уже давно приучила его быстро разбираться в людях. Профессиональное чутье мгновенно подсказывало ему правильную линию поведения. Но бывали, конечно, и ошибки, более или менее значительные, утвердившие правило: никогда не доверять до конца первым впечатлениям о человеке — они порой обманчивы.

Первое впечатление о Скляревской было неблагоприятным. Под внешней чопорностью и самоуверенным спокойствием Сергей ощутил в ней что-то настораживающее, что-то неискреннее, но это могло быть и результатом полученных ранее, весьма неопределенных сведений и потому требовало проверки.

— Так я вас слушаю, товарищ, — закуривая, холодно произнесла Скляревская.

Сергей не спеша закурил вслед за ней и, откинувшись на спинку кресла и как бы давая понять, что разговор будет вполне доверительным и свободным, сказал:

— Речь, Галина Александровна, пойдет о неприятном случае в вашей гостинице позавчера.

— О кошмарном Случае, — строго поправила его Скляревская и, прижав пальцы к вискам, добавила: — Ах, я вторую ночь не могу уснуть из-за этого. Никакое снотворное не помогает.

При упоминании о снотворном Сергей невольно насторожился.

— Да, я вас понимаю. Но чтобы уж никакое снотворное не помогало… — Он усмехнулся сочувственно. — Вы что принимаете?

— Ах, все подряд, — страдальчески махнула рукой Скляревская. — И невыносимая мигрень весь день. Невыносимая!

Она снова прижала пальцы к вискам.

— Все-таки помогите нам разобраться в этом деле, — мягко произнес Сергей.

— Боже мой, ну конечно! Все, что в моих силах. Спрашивайте, пожалуйста.

— Вы видели эту самую Горлину?

— Видела. Такая молодая, красивая, со вкусом одета. Боже мой, какое несчастье!

Она нервно затянулась сигаретой.

— Вы из своего окошечка ее видели?

— Конечно. Разве я могу выйти? У нас кошмарная работа. Секунды свободной нет.

— Да, да, — сочувственно откликнулся Сергей. — Масса народу, и все ждут, нервничают.

— Ах, если бы вы знали, как тяжело отказывать людям! Но гостиница не резиновая, вы понимаете?

— Конечно.

«Неплохая артистка, — подумал Сергей. — Но и не умна, кажется. Сама же переводит разговор в невыгодное для себя русло. Впрочем, не нарочно ли? Проверим. Она ведь не знает истинную причину смерти».

— А что Горлина делала, когда вы ее заметили?

— Я не помню точно. Но она была очень грустной и озабоченной.

— Может быть, ей уже нездоровилось?

— Знаете, — Скляревская оживилась и сделала энергичный жест рукой, словно останавливая Сергея. — Кажется, вы правы. Да, да, ей, наверное, уже нездоровилось. У бедняжки был очень плохой вид. Я сразу заметила.