Угол падения

Валера только сказал: «Все равно вы ничего не докажете» – и ушел к себе в комнату. Мы Эльзу спать отправили, а сами с Сашей посидели, подумали и решили это дело до утра оставить, утро вечера мудренее. А Паша не дышал, это точно. Я ушел к себе, Саша к себе, ну и все.

– Зачем же ты мне сказал, что это Валера убил? – подала наконец голос Серебрякова.

– Ну, вы же знаете, как я к Ольге относился. Не мог же я предать любимую девушку.

– Врешь! – закричал Леонидов. – Никакая она тебе не любимая девушка!

– Да вы-то откуда знаете?

– Ты на Нору виды имел.

– Ну и фантазия у вас, господин Леонидов. Все знают, как я за Ольгой ухаживал. Нора! Даже смешно, мы и не знакомы с ней толком, так… А вы вообще только несколько дней в нашем обществе.

Леонидов понял, что никому ничего сейчас не докажет. Ирина Сергеевна по-прежнему верила Манцеву, она была слишком доверчивым человеком, чтобы заподозрить Константина в подобной подлости. В холле повисло недоброе молчание, когда в дверь вошел Барышев.

– Сейчас приедут. Ну что, с отъездом придется подождать. Во сколько там похороны?

– Я позвоню Норе, – устало сказала Серебрякова. – Принесите, пожалуйста, из комнаты мой сотовый, не могу встать.

Манцев поспешно метнулся в комнату Серебряковой.

«Спешит, выслуживается. Вот они, белые перчаточки, – подумал Леонидов. – Подумать только, каким благородным получился наш Костя: ради единственной и любимой девушки никому не сказал, что она совершила неумышленное убийство. Хотя дело при хорошем адвокате могло потянуть и на несчастный случай. Ведь если бы не стол, Паша отделался бы ушибами».

Серебрякова тихо разговаривала по телефону, остальные напряженно вслушивались. Когда она наконец отключила сотовый, высокий женский голос истерично завизжал:

– Господи, ну сколько можно! Когда же мы отсюда уберемся? Я домой хочу, понимаете, домой! Детей внизу опять заперли. Ну сколько можно?!

К Юлии Николаевне тут же бросились Корсакова и Наташа Акимцева.

– Женщины, не устраивайте истерик! – крикнул Леонидов. – У всех нервы. Вы-то хоть живые.

Казначеева заревела еще громче, захлебываясь рыданиями, у утешавшей ее Наташи тоже выступили на глазах слезы.

– Если мы тут еще на несколько дней останемся, то всю фирму хоронить придется, – мрачно пошутил смазливый Юра.

– Ты-то еще заткнись! – одернула его Наташа.

– Тихо! Все скоро уедем, – сказал Леонидов. – Самые нервные могут выпить водки и разойтись по комнатам.

Его совету последовали Казначеева, Корсакова и Ирина Сергеевна Серебрякова. Увидев, в каком она состоянии, Алексей отозвал Марину Лазаревич и попросил:

– Мариночка, Серебрякову не оставляйте. Посидите с ней, поплачьте, но не давайте дверь закрыть на ключ. Не представляю, как она за руль сегодня сядет.

– У меня есть права.

– Что?

– Я могу какую-нибудь машину повести или Юра. Если, конечно, милиция доверенность не потребует.

– Да я уж постараюсь объяснить коллегам. Ну что, можно вам доверять? Вы вроде бы неплохо держитесь.

– У меня просто замедленная реакция на стресс, не могу еще поверить, что Ольга смогла это с собой сделать. – Марина поежилась и пошла к Ирине Сергеевне.

Манцев подошел к столу, налил полную рюмку водки и хлопнул ее прямо без закуски. Его примеру последовал Коля. Юра Клинкевич, оглянувшись на всякий случай, тоже принял в себя приличную дозу.

– Не люблю покойников, – шепнул он стоявшему рядом Манцеву. – Так это она всех? Во баба дает! А такая красивая.

– Тише ты, – испуганно толкнул его Манцев.

Опергруппа на этот раз приехала еще быстрее, наверное, дорогу изучили за последние три дня. Только вид у сотрудников почему-то был растерянный, Семер-кин вообще старался никому не смотреть. в глаза. Он вошел и привычно уставился на угол стола, со своим чемоданчиком застыл начинающий эксперт Коля.

– А где же тело? – спросил Семеркин. – Уже убрали? Кто разрешил?

– А почему оно должно быть здесь? – поинтересовался Леонидов.

– Как же? У вас тут все с балконов падают.

– Это просто вам так кажется. Некоторые падают, некоторых так кладут, что они якобы упали. Разное бывает. Сегодня девушка нашла другой способ покончить с собой, она выпила кучу убойных таблеток и лежит мертвая у себя на постели.

– Самоубийство? – с облегчением вздохнул Семеркин. – Ну, это меняет дело.

– На этот раз – самоубийство. Даже у меня нет сомнений, а Николаю врать не придется.

Эксперт замахал на Леонидова руками.

– Да, Коля, понимаю, всем жить хочется.

– А где Серебрякова? – заактивничал Семеркин.

– Что, торопитесь узнать сегодняшнюю ставку? Боюсь, она не очень высока, принимая во внимание очевидность случившегося. Правда стоит гораздо дешевле, чем вранье.

– Но-но. Еще доказать надо! – дернулся Семеркин.

– Что доказать? Что правда дешевле? Да вы сами сходите к Ирине Сергеевне, там узнаете. Сомневаюсь, что вам что-то перепадет сегодня.

– Я сначала хочу осмотреть место происшествия.

– Что ж, вон та деформированная дверь.

– А кто ее сломал?

– Настоящий мужчина. Вы идите, идите. Я провожу. Семеркин, эксперт и два других сотрудника кучей протиснулись в комнату. Старший лейтенант отдернул простыню, присвистнул: