Угольки

Я бегу за нашей аптечкой и смачиваю старую тряпку, чтобы сначала промыть его ноги. На это уходит много времени. Тут и свежая кровь, и запекшаяся, а что-то уже затвердело в корки. Я действую как можно осторожнее, поскольку понимаю, что ему больно, но я не могу рисковать и допустить инфекцию, поэтому мне нужно все промыть.

Это ощущается странно интимным. Кэл не говорит ни слова, но я чувствую, что его глаза все это время не отрываются от моего лица. Я слышу его размеренное дыхание. Я стою на коленях перед ним, пока работаю, и по какой-то причине это ощущается более интенсивным, более уязвимым, чем когда он доводит меня до оргазма.

Мои ладони слегка дрожат, пока я наношу антисептический раствор, а потом заклеиваю пластырями все разрывы на коже.

— Спасибо, малышка, — хрипло бормочет он, когда я наконец-то закончила.

— Ты голоден?

Он качает головой. Его веки тяжелеют. Глаза смотрят так нежно.

— Хочешь просто лечь в постель?

— Да. Именно этого я хочу.

— Я тоже.

Решив так, я нахожу в себе силы выпрямить ноги, помыть руки и лицо. Я уже в пижаме, а Кэл просто снимает все, кроме боксеров, моет лицо и подмышки, затем падает на кровать.

Я забираюсь вместе с ним. Мне плевать, если наши отношения все еще неопределенные и размытые. Сейчас он мне так нужен.

И я тоже нужна ему.

Он привлекает меня к себе, и я льну к нему. В хижине жарко, его тело еще жарче, но мне нет никакой разницы.

Я обнимаю его, пока он не засыпает, и тогда я тоже закрываю глаза.

***

Мы спим долго. Когда я наконец-то открываю глаза, солнце ярко светит в окна. Прошлой ночью я раздвинула шторы, высматривая свет фар, и забыла задернуть их обратно.

Я слегка сдвигаюсь, когда последние двадцать четыре часа накатывают на меня одной большой волной. Должно быть, ночью я в какой-то момент откатилась от Кэла, потому что сейчас лежу спиной к нему и цепляюсь за край кровати.

Перекатившись обратно, я невольно улыбаюсь, обнаружив, что он проснулся и смотрит на меня. Он лежит на спине, повернув голову в мою сторону. Одна из его ладоней протянута ко мне, будто он прикасался ко мне. Поглаживал по спине или волосам.

Хотелось бы мне знать, что именно он делал. Хотелось бы мне не спать и чувствовать это.

— Привет, — говорю я.

Его лицо смягчается, пусть и не совсем улыбаясь.

— Привет.

— Нормально себя чувствуешь?

— Я в порядке.

— Ноги тебя не беспокоят?

— Нее, они в порядке, раз я больше не заставляю их шагать.

— Это хорошо, — я подвигаюсь ближе к нему и провожу кончиками пальцев по его помятой бороде.

— Я в порядке, — бормочет он, явно заметив что-то на моем лице.

— Знаю. Я очень испугалась.

— Я это понимаю. Я знал, что ты будешь бояться. Извини за всю эту ситуацию. Мне вообще не стоило тебя оставлять.

— Нет. Не стоило. Так что больше так не делай, — вопреки моим словам мой голос звучит исключительно мягко.

Он накрывает своей большой ладонью мою щеку и ничего не говорит. Но его глаза говорят о многом. Я никогда не видела в них так много нежности.

Будто он любит меня больше всего на свете.

Я не хочу рушить момент, но мой мочевой пузырь в итоге противится моим пожеланиям. Так что мне приходится скатиться с кровати и выбежать наружу пописать, а потом я наливаю в два стакана колодезную воду, которую я набрала вчера, и несу их к постели.

Свою воду я выпиваю жадно, потому что внезапно умираю от жажды, и Кэл тоже привстает настолько, чтобы попить. Закончив, мы по молчаливому согласию опять тянемся друг к другу и устраиваемся в расслабленном объятии.

— Что ты сделал с грузовиком? — спрашиваю я, до сих пор пытаясь осмыслить все, что случилось вчера.

— Мне удалось столкнуть его с дороги. Думаю, здесь у меня есть запчасти, нужные, чтобы опять привести его в рабочее состояние, так что отправлюсь обратно и отремонтирую.

— Мы отправимся обратно и отремонтируем. Мы можем поехать на мотоцикле, а потом, когда ты отремонтируешь грузовик, обратно поедешь на нем.

— Ага. В кузове есть корм для кур. Обидно будет его потерять.

— Мы можем сделать это завтра.

— Я в порядке и…

— Зато я не в порядке, чтобы делать это сегодня. Так что давай сделаем это завтра.

Он утыкается носом в мои волосы.

— Окей.

На несколько минут мы притихаем. Затем Кэл наконец-то переворачивается на спину с тихим стоном.

— Мне пора встать и позаботиться о курах.

— Они в норме.

— У меня такое чувство, что они не согласятся с этим утверждением.

Я хихикаю и подвигаюсь ближе, поглаживая его обнаженную грудь медленными кругами.

— Они могут подождать еще немножко. Нам необязательно пока что вставать. В любом случае, тебе стоит поберечься после получения героической травмы.

Он фыркает.

— Ну и герой. По меркам героев ты определенно можешь найти кого-нибудь получше.

— Я не хочу лучше, — набравшись наглости, я мягко целую его чуть выше левого соска. — Я хочу лишь тебя.

Его рука напрягается в моих волосах. Все его тело напрягается. Это осязаемое напряжение может означать разное, так что я поднимаю взгляд к его лицу.

Его глаза такие горячие. Голодные. Нуждающиеся. Собственнические.

Все, что я хотела увидеть, есть там.

— Малышка.

— Я серьезно, Кэл. Я не хочу никого другого. Я хочу лишь тебя.