Уголовно-правовая дифференциация возраста

С нашей точки зрения, при оценке беспомощности потерпевшего необходимо в каждом случае устанавливать содержание умысла виновного и обстоятельства совершения преступления, в том числе способ реализации деяния. Если критерием выбора жертвы явилось именно осознание того, что в силу своих психофизических особенностей лицо не сможет осознать фактический характер совершаемого деяния, препятствовать его совершению активными действиями, звать на помощь, указать впоследствии на преступника в процессе расследования, в этом случае следует вменять признак совершения преступления в отношении лица, заведомо находящегося в беспомощном состоянии. Именно в результате осознания беспомощности жертвы у преступника исчезает нравственный барьер, удерживавший его от нарушения уголовно-правового запрета. Поэтому уголовным законодательством предусмотрена повышенная ответственность за совершение посягательства в отношении указанной группы лиц, чтобы некоторым образом «разубедить» преступника в безнаказанности своих действий и легкости реализации умысла. Полагаем, что именно такими соображениями руководствовался законодатель, конструируя п. «з» ч.1 ст.63 УК РФ, в который включен исследуемый признак. Следует согласиться с Ю.Е. Пудовочкиным в том, что определяющее значение для квалификации должен иметь факт использования этого состояния для целей виновного[394]. В этой связи представляется целесообразным изменить п. «з» ч.1 ст.63 УК РФ, указав на совершение преступления с использованием беспомощного состояния потерпевшего.

Если же нападающий осознавал, что потерпевший способен оказать сопротивление, однако явно недостаточное для отражения посягательства, и применил физическое или психическое насилие для его предотвращения или подавления, содеянное должно рассматриваться как совершение преступления в отношении беззащитного лица.

Представляется, что в изложенном выше случае из судебной практики имело место именно беззащитное состояние потерпевшей, и суть ошибки, допущенной судом первой инстанции, заключается в излишней квалификации деяния по п. «в» ч.2 ст.105 УК РФ, а не во вменении указанного выше отягчающего обстоятельства. Из изложенного следует, что преступление не было совершено с использованием беспомощного состояния: к И.Е.А. было применено насилие, перед которым потерпевшая в силу обусловленного возрастом физического состояния была беззащитной.

Таким образом, беспомощное или беззащитное состояния потерпевшего относятся к числу обстоятельств, подлежащих обязательной оценке судом с учетом всей обстановки деяния. В рамках указанных состояний рассматривать возраст можно лишь условно, так как он не является признаком, обязательно определяющим возникновение этого состояния во время совершения посягательства, за исключением возраста новорожденности. Поэтому в каждом случае указанное свойство личности потерпевшего должно учитываться в совокупности с иными обстоятельствами, установленными по делу.

Практике известны случаи, когда лицо, совершая преступления, выбирает в качестве жертвы беззащитных потерпевших (маньяк Панченко совершал убийства лиц, физически неспособных оказать реальное сопротивление; в числе его жертв — девочка 10 лет, мальчик 11 лет, пожилая женщина[395]). В то же время выбор жертвы не всегда обусловлен ее беззащитностью или беспомощностью в ситуации посягательства, но зачастую — какими-либо «привлекательными» для субъекта возрастно-обусловленными физиологическими характеристиками (что характерно, например, для геронтофилии, педофилии и пр.).

Сам по себе факт достижения пожилого, а тем более — пенсионного возраста не может автоматически свидетельствовать о беспомощности или беззащитности лица во время совершения посягательства, если отсутствуют сведения о психофизиологических нарушениях состояния его здоровья. Аналогичным образом факт недостижения лицом 14-летнего возраста не означает его неспособности осознавать характер и значение совершаемого преступления и оказывать сопротивление. Объем знаний большинства малолетних, активная роль средств массовой информации в «расширении» их познаний в вопросах взаимоотношений полов путем печати и визуализации изображений эротического содержания, пропаганда культа насилия и иные подобные явления позволяют сделать вывод о том, что малолетние буквально с первых школьных лет способны к осознанию угрожающей им опасности. Тот факт, что, едва достигнув 10 лет, некоторые из них сами совершают насильственные преступления, также не позволяет категорично утверждать, что лица до 14 лет во всех случаях оказываются беспомощными или беззащитными при осуществлении посягательства на их права и законные интересы.