Уготован покой...

Ионатан старался не оглядываться. Какое-то смутное опасение удерживало его от того, чтобы бросить взгляд на тот уголок, где он родился и вырос, на поселок, созданный его родителями на скалистом холме; некогда это место считалось проклятым, а ныне оно превратилось в прекрасный оазис, окруженный рощами, утопающий в зелени. Там пока еще почти все спят. Пусть поспят еще немного. И во всех близлежащих кибуцах спят дорогие друзья-товарищи, спят миловидные нянечки и воспитательницы, спят лысеющие добродушные активисты, пожилые земледельцы, птичники, садовники, пастухи, люди, которые перебрались сюда из сотен захудалых еврейских местечек, перевернувшие здесь небо, землю и самих себя. А вдалеке отсюда тоже спят люди — на всех просторах, во всех уголках этой земли, которую я, как говорится, защищал своим телом, на которой я работал. Когда они спят, они нежны и слабы. Как и та, что была моей женой: она была нежна всегда, потому что никогда не просыпалась…

Что хорошо, когда спишь, это то, что каждый наконец-то остается один, никто не окружает его. Каждый — маленькая планета, каждый в своих снах, каждый за миллион километров от остальных, даже от тех, кто спит с ним рядом в двуспальной кровати. Во сне не существует комиссий, должностей, «серьезных ситуаций», «веления времени», «величия стоящих задач». И нет такого закона, который бы обязывал во сне «считаться с ближним». Каждый сам по себе. Каждому — свое. Собравшийся в путь уезжает во сне туда, где его ждут, домой или в иное место. Достойный любви во сне получает ее. А тот, кому назначено быть одиноким, одинок. Тот, кто заслужил тревогу, раскаяние и наказание, наказан и тяжко вздыхает во сне. Даже старики, пережившие инфаркт, а то и два, изъеденные ревматизмом, измученные геморроем, во сне превращаются в молодых парней, «кавалеров», как они это называют, а то и вновь становятся мамочкиными сынками. Жаждущий наслаждения черпает его полными пригоршнями, алчущий страданий получает их, сколько хочет. Все запросто, и всего вдоволь. Хочешь вернуться в прошлое — тебе возвращают минувшие дни. Соскучился по давно оставленным местам или мечтаешь побывать там, где еще не ступала твоя нога, — тебя мигом доставляют в облюбованные края. Боящийся смерти получает прививку от страха, а тот, кому невтерпеж повоевать, воюет себе. А если возникает необходимость встретиться с теми, кто умер, их можно позвать, пусть войдут в сон.

Как раз сейчас мне следовало бы вернуться, разбудить Азарию и сказать ему: «Послушай, голубчик, вот ответ, который понапрасну искали твои Спиноза и господин Гуго Буксхолл, а также все твои витающие в облаках мудрецы-философы, которые не перестают вопрошать, осталось ли в мире хоть немного справедливости и если осталось, то где она. Доброе утро, Азария, проснись и ты, Римона, пойди поставь чайник на огонь, я ушел и вернулся, открыв, где же есть справедливость. Только во сне. Справедливость для всех, и с избытком, каждому по его способностям и потребностям, ибо там, в снах, существует настоящий кибуц, такой, каким он должен быть. Даже главнокомандующий израильской армией не может приказать тебе: „Это делай, а это — нет“. Он даже самому себе такого приказать не может, ведь и он спит как сурок, без мундира, без погон, без всего, спит себе внутри своей справедливости. Идите спать, друзья, справедливость дожидается каждого.

И только я буду бодрствовать. Я не хочу спать, я хочу беситься, как поется в детской песенке. Я не ищу никакой справедливости, я ищу жизни. А это, так или иначе, полная противоположность справедливости. Я уже предостаточно спал и отныне буду бодрствовать как дьявол. Я вырвался из рук сумасшедших стариков, вырвался из пут их безумия. Я выбрался живым, выбрался раз и навсегда из вашего сна, потому что я не ваш.Я вырвался из безумия ваших попыток исправить мир, я вырвался из справедливости.Будьте здоровы. Спите хоть до завтрашнего дня. Я один, я бодрствую, и вот-вот начнется мое путешествие».

С этой мыслью Ионатан обернулся и окинул взглядом свой дом. Фонари вдоль забора уже погасли. Весь кибуц словно плыл в серовато-молочном тумане. Водонапорная башня, увитая зеленым плющом. Сено, уложенное под навесом. Коровники. Дома, в которых живут кибуцные подростки, и дома для ребят помладше. Острия кипарисов, окруживших белые стены столовой. Маленькие домики с красными крышами и окнами, закрытыми жалюзи. Спуск к плавательному бассейну. Баскетбольная площадка. Загон для овец. Старое здание сторожки. Подсобные помещения… Оберегай свое сердце, чтобы не овладела им щемящая тоска, а то глядишь и снова окажешься в ловушке.