Угреша. Страницы истории

Издаваемая в те годы местная газета «Дзержинец» выходила тиражом 1500–2000 экземпляров дважды в неделю. К сотрудничеству в качестве рабкоров привлекались коммунары. Ее содержание отражало жизнь коммуны: производственные успехи и проблемы, социалистическое соревнование, культурные и спортивные мероприятия, работа партийной, комсомольской и профсоюзной организаций. Печатались всевозможные агитационные материалы. Не вдаваясь в подробности деятельности этих организаций, которая была вполне в духе того времени, отметим, что комсомольская ячейка насчитывала около 800 членов и являлась одной из самых крупных в районе. В профсоюзах, по данным газеты «Дзержинец» от 13 июля 1937 года, состояло 2640 человек, то есть больше половины работающих.

К сожалению, не только эту в целом весьма позитивную информацию можно почерпнуть из подшивок «Дзержинца». Помещались там и такие статьи, как «Вооружимся бдительностью», направленные против якобы действовавших «врагов народа». Волна сталинских репрессий прокатилась по трудкоммуне в 1937–1938 годах. Пострадали многие коммунары и вольнонаемные работники, прежде всего руководители высшего и среднего звена. Особенно много людей арестовали на фибролитовом заводе, где работал инженером «враг народа» Глебов, приемный сын репрессированного политического деятеля Л.Б. Каменева. Поводом для арестов могла послужить любая производственная неурядица, объявленная «вредительской»: поломка станков, очереди на автобус, якобы недостаточная рентабельность фибролита…

В конце 1937 года арестовали директора фибролитового завода Н.Е. Малахова, заведующего отделом М.И. Сафронова, механика А.Н. Разумова – Сергеева, помощника директора завода «Спартак» Я.Я. Маслова, калькуляторщика А.В. Емельянова, руководителя группы снабжения П.П. Эгле, заведующего сбытом трудкоммуны И.И. Бурцева и многих других¹². Им предъявили абсурдные обвинения в принадлежности к террористическим контрреволюционным организациям. Все они были расстреляны в январе 1938 года по приговорам пресловутых «троек». Добрались и до Е.П. Смелянского, который тогда был управляющим коммуной. Его также репрессировали и расстреляли в начале 1938 года, семью выслали. В тот же период, как отмечалось выше, арестовали и М.С. Погребинского. Такова была «награда» властей за самоотверженную работу этих людей по ликвидации беспризорности. Все они посмертно реабилитированы после 1956 года, а настоящая благодарность к ним осталась в памяти их воспитанников, которым они действительно дали «путевку в жизнь».

К концу 1930–х годов в СССР уже не было той армии беспризорных, которая существовала раньше как продукт революционных потрясений, репрессий, голода и коллективизации. Дети репрессированных в ходе террора 1937–1938 годов «врагов народа» попадали либо в лагеря с родителями, либо в специализированные детские дома, во много напоминавшие тюрьмы. Во всяком случае, на улице их не оставляли. В этом смысле беспризорность была ликвидирована. Однако молодежь, попадавшая за решетку за мелкие правонарушения, обретала новую жизнь в трудкоммунах и еще нуждалась в них. К сожалению, изменившаяся внутриполитическая обстановка и, возможно, репрессии 1937–1938 годов привели к тому, что решением Административно – хозяйственного управления НКВД от 30 декабря 1938 года все три крупные трудовые коммуны этого ведомства – в Болшеве, поселке имени Дзержинского и в Харькове – были реорганизованы в производственные комбинаты НКВД. Об этом сообщила газета «Дзержинец» от 17 января 1939 года.

Всего в трудкоммуне N№ 2, по оценке М.И. Терентьева, было воспитано около 4500 беспризорников и молодых правонарушителей. В чем же заключался тогда главный «секрет» успеха этого дела? Думается, успех был обусловлен не только особым педагогическим подходом коллективного воспитания, но и организацией за счет государственных капиталовложений крупного современного производства с вовлечением в него коммунаров наравне с вольнонаемными работниками. Причем создавались условия не только для труда, но и для общения, творчества, отдыха и развлечений, а также обеспечивалось проживание повзрослевших воспитанников в рабочем поселке. В таком сочетании, видимо, и заключался «секрет» того, что бывшие правонарушители, полностью изменившие свой образ жизни, больше не возвращались в преступную среду. Этот опыт может быть полезен в наши дни, когда детская беспризорность растет уже по иным социальным причинам: алкоголизм, наркомания, безработица, миграция населения из бывших союзных республик… В полном объеме повторить опыт 1930–х годов теперь, конечно, невозможно, поскольку экономическая и культурная среда совершенно иная.