Угрюм-река

– А вообще-то золотоприисковое дело есть счастливая случайность... Ведь так, дедушка? – обратился студент к Нилу.

– Ну, не скажи, молоденький барин, – и «чертознай», откинув с лица пропитанную дегтем сетку, закурил. И все закурили. – Вот послушай-ка, что старики толкуют, знатецы. Откуль на земле золото пошло? А вот откуль. Враг человеческий похитил золото у ангелов. Украл, да забоялся, что за ним погоня будет, склал золото в мешок, да и взвился по воздуху. А как летел в горах, задел мешком за скалу, мешок лопнул в уголке, трык да трык, шире – боле, и стало золото сыпаться на землю. А он летит, а он летит, не видит. Потом учухал, стал зажимать прореху лапой. В коем месте крепко ужал дыру, там и нет на земле золота, а где сплоховал – там и земля им насытилась. Вот, браток, как, вот. Ты свою гилогию не слушай да епоху свою. В книжках много врут. Ты глазком бери, а где не проймет – нюхом.

– Очень интересно, – с благодарностью улыбнулся студент и записал рассказ деда.

Прохор купался в версте от работ. Он посмотрел в бинокль вдоль речки, протекающей здесь прямым плесом. Увидал дымок, людей. «Хищники... Те самые...» – подумал он, удивляясь таежной смекалке Фильки Шкворня. Вот черная собачонка кинулась там в воду, стала плавать, взлаивать. Прохор несколько раз выстрелил в ту сторону из револьвера. Опять посмотрел в бинокль. Нет, все живы. Только бросили работать, смотрят на него. И собачонка смотрит. Один на вороном коне. Мерзавец! Конокрад, должно быть. Шесть человек. Впрочем, разве это люди – это сволочь, бродяжня, шалыганы. Они враги ему. Разве пустить зарядик из ружья?

Меж тем десятник Игнатьев пришел на стан за динамитными патронами, за бикфордовым шнуром и вновь удалился в горы.

Вскоре дед закричал:

– Порода показалась! Рой, ребята, аккуратней да благословясь.

На вашгердах беспрерывно производилась промывка.

Вот у скалы загремели взрывы. Подпалив шнуры, рабочие прятались там в пещеры. С треском и грохотом рушились камни, обнажая слой кварца. Люди искали в камне «счастливой жилы». День мерк. Стало холодать. Наверное, ляжет иней.

– Речники пошли! – опять прокричал дед и вприпрыжку, по-молодому – к вашгерду. Пока промывка давала легкое, чешуйчатое золото – плохая примета. Но вдруг под речниками обнаружился богатейший пласт. Результаты промывки поразительны: на сто пудов пробы приходилось сорок-пятьдесят золотников драгоценного металла.

– Ребята, глянь! – И все бросились из шурфов к «чертознаю».

На дне вашгерда лежала желто-мутная пересыпь золотых блесток и мелких самородков. Румяный, седобородый Нил будто опьянел: он готов пуститься в пляс. Люди ликовали: они вырвали золото из недр земли. Ну, ясное дело, и им кой-что перепадет.

О, если бы мог помыслить человек, что, может быть, думают в безмолвии своем эти первозданные золотые блестки! Люди ослепленно ликовали: «Мы покорили золото, что хотим с ним, то и делаем». Золото смеялось им в ответ: «Я покорило человека. Весь мир да поклонится моему величию и да послужит мне».

И светлый день вдруг заалел от крови. Глаза у золотоискателей красны, как у кроликов, кровь сильными ударами орошала мозг, руки тряслись, дрыгали поджилки, сладостно дрожала вся душа. Рабочих била золотая лихорадка.

– Братцы! – едва передохнул дедка Нил, великий «чертознай». – Тяжелое золото... Удача!.. Я говорил... Гаркайте хозяина. Молись, ребята, Богу!

– Хозяин! Эй, хозяин!..

Прохор быстро приближался, уверенно ступая по земле, беременной спокон веков золотой отравой.

– С золотом тебя, хозяин! – Рабочие сдернули шапки, закрестились, в пояс кланялись Прохору Петровичу.

– А вас с водкой, – хладнокровно, но весь горя внутренним огнем, сказал Прохор.

– Урра! – И шапки черными птицами полетели вверх. – Урра! Значит, ребята, пьем.

Работа закончена. Довольно. В кварцевых породах тоже оказалось жильное золото. Участок золотоносный. Все – как именинники...

Вечер ложился темный. Комар от холода исчез. Сетки с лиц долой. Люди стали людьми. Рты кривились в благодушных улыбках, глаза щурились на бочонок с вином. Развели костер. Острый нож перерезал оленю горло. Покорный олень вздрогнул и упал. Левая нога его, как бы отлягиваясь от небытия, била копытом воздух. Предсмертная слеза в глазах. Дедка Нил, взглянув на мясника с окровавленным ножом, что-то вспомнил тяжелое, вздохнул. Оленю вспороли брюхо. Олень лежал теперь смирно, как золото в земле.

На душе Прохора золотые горы: и давят, и звучат, и шепчут о волшебных замках. Тяжело душе человеческой и радостно.

Все выпили по три стопки крепкого вина. Тяжесть ушла с сердца Прохора во мрак. Мрак креп кругом, но пламя огромного костра упругими взмахами опаляло его, гнало прочь. Золотоискатели разулись, вонючие портянки сушатся на палках возле огонька. И всюду мерещится всем золото. Кончик острого носа дедки Нила и бельмо блестят золотым отливом. Вино в стакашках – золотое. Рабочим жарко. Иные сбросили рубахи. Загорелое тело в лучах костра как золото. И вскоре в темном небе блеснул золотой песок Млечного Пути. А дед Нил, попыхивая трубкой, повел таежные свои золотые сказы: