Угрюм-река. Книга 2

– Хо-хо-хо… – загремел басистым смехом низкорослый генерал, привстав на цыпочки и обнимая за шею, как давнишнего приятеля, почтительно склонившегося Прохора. – Рад, рад… Чрезвычайно рад… Ну, как у вас тут? Что? Хо-хо-хо!

– Да вот, ваше превосходительство… Трудимся. Я очень польщен, что соизволили…

– Рад, рад… И торжества и нечто вроде ревизии… Но вы не смущайтесь, не смущайтесь… Надеюсь, все в порядке?..

– Будьте уверены, генерал…

Губернатор совместно с Протасовым и чиновником особых поручений Пупкиным разъезжали по предприятиям с осмотром. Губернатор покрякивал, крутил усы, устрашительно вращал очами, а сам, как говорится, ни аза в глаза. Впрочем, на золотом прииске он подозвал бородатого рабочего, спросил:

– Кто пред тобой стоит?

– Вы, ваше превосходительство, – снял рабочий шапку.

– А кто такой – я?

– Старый, заслуженный генерал. Вояка…

– Сколько мне лет, по-твоему?

– Да так… годков… семьдесят пять, пожалуй.

– Дурак! Да, может быть, я моложе тебя, – бросил генерал и, закряхтев, пошел дальше. А сопровождавшему его Протасову сказал: – Мне никто, никто не дает больше сорока девяти лет. Даже женщины. Хо-хо-хо!..

– Что женщины не дают, это понятно, но и я не дал бы вам, ваше превосходительство, семидесяти пяти лет, – совершенно серьезно заметил Протасов. – На рабочего просто нашло затмение, растерялся.

Генерал остался очень доволен и ответом инженера и постановкой дела.

Пупкин же относился к осмотру по-иному: во все вникал, все записывал в книжечку, где надо и где не надо подхохатывал, перемигивался с красивыми девчонками.

Прохор, узнав повадку Пупкина, велел познакомить его со Стешенькой и Груней. Сводником был назначен Илья Сохатых.

– Только предупреди девок, чтоб вели себя скромно. Чтоб не допускали, – наставлял его Прохор.

– Слушаю-с… А кроме того, охотничий сужет хочу предложить вам. Господин губернатор оказались завзятый охотник: они по дороге на шпалопропитный завод изволили собственноручно застрелить двух куриц, а петуха – обранили. Дали за это тетке Дарье золотой и изволили сказать: «Хорошо бы поохотиться в тайге». Исходя из сужета минимальности, я хотел предложить вам устроить высокоторжественную облаву на медведя… Курсив мой.

– Да ты с ума сошел! Подвергать генерала риску…

– Никак нет-с. А нам с Иннокентием Филатычем блеснула блестящая идея… Обрядить в персональную медвежью шкуру человеческое живое существо, Фильку Шкворня. Он изъявил индивидуальное согласие.

Прохор раскатисто захохотал.

– А вдруг подстрелит?

– Обязательно должны ухлопать наповал. Филька Шкворень упадет, зарявкает, задрыгает задними конечностями и подохнет. Его превосходительство господин губернатор подбегут, пнут в медвежий сужет ножкой и уедут. Филька согласен за двадцать пять рублей и новые сапоги.

– Я все-таки не понимаю…

– Ах, какие вы непонятные!.. Мы вложим господину губернатору холостые патроны без пуль. Комментарии излишни.

Прохор доволен. Но накануне охоты случился с генералом трагикомический казус. Губернатор Александр Александрович Перетряхин-Островский любил, как большинство стариков, рано вставать. Природа здесь прекрасная, прогулки удивительные. Напившись чаю, он в шесть утра проследовал со своим слугой и собачонкой на легкий променаж. Губернатор в рейтузах с широкими красными лампасами шел впереди, Исидор Кумушкин чуть позади хозяина.

Генерал выступал не спеша, браво, по-военному, пристукивая тростью, и в такт своим шагам отрывисто покашливал: «Кха! Кха! Кха! Кха!» Пузатенькая собачонка, видимо в подражание хозяину, тоже в такт с ним, покряхтывала: «Тяф! Тяф! Тяф! Тяф!»

Так, покряхтывая и покашливая, благополучно миновали они усыпанный песком плац пред пожарной каланчой. Исидор Кумушкин тащил на руках шинель барина – ярко-красной подкладкой вверх. И вдруг огромный козел, сидевший по случаю приезда знатных гостей на привязи в пожарной, увидав красный цвет, яро оборвал веревку, догнал Исидора Кумушкина и с наскока так сильно долбанул его рогами в зад, что Кумушкин кувырнулся головой в пятки барина, а собственными пятками огрел генерала по спине.

– Что? Что? – крикнул генерал и тоже кувырнулся, сбитый козлиными рогами. Оба старца ползали на карачках, козел вилял хвостом, метился рогами куда надо. Собачонка Клико, распластавшись в воздухе, со страху неслась как угорелая вдоль улицы.

– Козел?

– Козел, ваше превос… Караул!.. Ай! – И Кумушкин снова перелетел чрез генерала.

– Эй! Люди! – закричал генерал, приподымаясь, и от ядреного удара в зад, как морской дельфин, колесом перекинулся через лакея. Туго натянутые на толстые ноги рейтузы генерала от напряжения мускулов лопнули.

Выскочили – в касках – перепуганные пожарные с веревками. Козла поймали. Генерал встал, отряхнулся, накинул на плечи шинель, хотел распушить пожарных и собственноручно застрелить козла, но, ни слова не сказав, последовал дальше. За ним, прихрамывая, лакей. За лакеем – собачка Клико с высунутым языком.

«Кха-тяф! Кха-тяф! Кха!» – замирало вдали.

А как спустились к реке, побледневший генерал вновь налился пунцовой краской и загромыхал тяжелым хохотом: