Угрюм-река. Книга 2

– Не угодно ли?.. Хо-хо-хо! Вернемся в город, вот моей Софи будет потеха. Только, чур, я первый расскажу…

– Слушаю-с, ваше превосходительство…

Гости меж тем подъезжали со всех сторон пачками. Из уездного города, кой-кто из губернского, из местных сел. Дороги пылили под копытами троек, пар, а то и просто верховых лошадок. Прибыл исправник, четыре купца, два пристава, трое лесничих, два доктора, два священника. Все – с женами. Это из уезда. Из губернии, наряду с крупным чиновным и коммерческим миром, приехал, вместо приглашенного архиерея, архимандрит Дионисий, человек средних лет, упитанный, веселый, относящийся к религии как к выгодному ремеслу. Еще были три знатнейших сибирских купца. У двоих отцы занимались когда-то разбоем, а третий, большеголовый старик, украшенный золотою медалью за какие-то доблести, в молодых годах сам был при большой дороге разбойником; он имел возле виска зарубцевавшийся шрам от удара в лоб шкворнем. Из Москвы прибыли именитые купцы Повторов и Страхеев. Из Петербурга – два крупных кредитора Прохора Петровича; оба из той группы столичных дельцов, которую так ловко оплел в Питере Иннокентий Филатыч, делец таежный. Купец Рябинин, как лопата тощий, с черной узенькой бородкой, тот, что председательствовал на печальной памяти «чашке чая». Другой купец, Семен Парфеныч Сахаров, бородатый старик старозаветного вида, – тот, что на «чашке чая» орал благим матом: «Мошенники вы с Громовым! Мерзавцы вы!» Они оба, здороваясь с Прохором Петровичем, сказали:

– Ох, и нагрел, и нагрел ты нас, дружок!..

– Простите великодушно, – улыбнулся в бороду Прохор. – Ведь я тогда в беспамятстве был после пожара…

– Как бы в беспамятстве, как бы после пожара, – упирая на слово «как бы» и смеясь, подхватил юркий просвещенный коммерсант Рябинин.

– Ох, уж это «как бы», – погрозил мастодонистый Сахаров пальцем с крупным бриллиантом.

– Вот она, статья-то, вот! – весело выхватил из кармана газетную вырезку Рябинин. – Везде «как бы» да «будто бы»… «будто бы сгорел», «будто бы разорился». А мы, дураки, и слюни распустили. Ха-ха-ха!.. Ну да ничего… Мы свое возьмем…

– Во-о-зьмем… Завсегда возьмем.

– Во-о-зьмем!..

Эта сквозь шутку угроза не особенно понравилась Прохору. «Не замышляют ли что-нибудь, черти? Ну, да если уж надеются взять с меня, так я-то с них вдесятеро сумею взять. Кожу с зубов сдеру».

5

Губернатор в тайге впервые. Когда он узнал, что его будут на медвежьей облаве охранять лучшие звероловы-медвежатники и, таким образом, нет ни малейшего шанса на опасность, генерал взбодрился и принял предложение с энтузиазмом. На вздохливые же запугивания Исидора Кумушкина: «Козлиное предзнаменованье, ваше превосходительство… Не к добру это… Не извольте ходить на охоту, вредно…» – генерал сказал:

– Брось, старик, ныть. Ты видал, как я курицу долбанул в хвост!

– А козел, ваше превосходительство, того чище изволил долбануть вашу милость. А вы на медведя хотите. Медведь не козел и не курица. Уж ежели мишка долбанет, то глазки закроете.

– Брось! Со мной стрелки, охрана.

– Как угодно, – поджал Исидор губы. – А только что я вашу милость не оставлю. Уж умирать, так вместе, ваше превосходительство. Советовал бы вам пред облавой причаститься, ваше превосходительство. Сохрани Бог! Ну и отчаянные вы!.. Эх, жаль, что нет здесь вашей мамзель Софи!..

– Хо-хо-хо… Воображаю. А она тебе нравится, старик?

– Да субтильнее их нет никого на свете, ваше превосходительство… – зажмурился, как кот, Исидор Кумушкин и сладко облизнулся. – Одни ручки чего стоят.

– Хо, ручки!.. Ты бы ее ножки посмотрел…

– Ку-у-да… – безнадежно крутнул лысой головой Исидор и весь собрался в сплошной поток смеющихся морщин. – Это вам по молодости лет…

– Да, да… – поднял плечи генерал, отставил по-геройски ногу и крутнул иссиня-черные усы. – Я еще совсем во цвете сил. Хо-хо!.. А ты мои штаны заштопал?

Генерал выехал в тайгу со свитой. Плелся с Ильей Сохатых в одноколке и причастившийся у священника Исидор Кумушкин. Он вел с Ильей душеспасительные беседы и напевал псалмы, как пред смертью. Илья Сохатых нарочно застращивал старика, рассказывая разные небылицы про медведей. Исидор вздыхал, крестился.

Врали и в четырехместном экипаже генерала. Рядом с ним – инженер Парчевский, напротив – пристав. Он всячески лебезил перед губернатором, снимал с него каждую пушинку, на ухабах поддерживал под локоток, покрикивал кучеру: «Легче! Не видишь, кого везешь?!»

– У меня, ваше превосходительство, была собака-ищейка, – не улыбаясь, с серьезным, достойным полного доверия лицом разглагольствовал пристав. – Она, эта ищейка Дунька, такой кунстштюк выкинула. Я на прогулке спрятал в кусты портмоне с мелочью, отошел с версту и велел Дуньке искать пропажу. Она чрез двадцать минут приносит мне чужой чей-то бумажник, а в нем сто рублей.

– Хо-хо-хо! – гремел генерал на всю тайгу.

– Да-с. И бежит что есть духу голый человек за Дунькой, бежит и размахивает невыразимыми подштанниками. В чем дело? Оказывается, моя проклятая Дунька, не найдя моего кошелька, выудила бумажник у купавшегося субъекта…

– Хо-хо-хо!.. Неужели верно?