Угрюмое гостеприимство Петербурга

Отныне вас врагом своим считаю,

Свою перчатку вам в лицо бросаю.

И в ужасе передо мною трепещите,

Коль жизнью хоть немного дорожите.

От автора

Ланевские жили на Мойке, в двух шагах от дома Воронцова, и Дмитрий решил предпринять короткую прогулку.

В дверях его встретил дворецкий Порфирий и проводил в гостиную. Там были княгиня Анна Юрьевна, Мария, Софья и — Константин Болдинский. Они о чем-то оживленно беседовали.

— Граф Дмитрий Григорьевич Воронцов! — объявил Порфирий, после чего Дмитрий сразу вошел.

Дамы учтиво его приветствовали, Болдинский сдержанно поклонился. До того как граф вошел, он о чем-то увлеченно рассказывал хозяевам, но теперь потерял мысль, сбился и сидел молча. Дмитрий выразил свое восхищение давешним балом и заметил, что его виновница была необычайно хороша.

— Что, впрочем, естественно, — добавил он, — ведь вы, Софья Михайловна, всегда были прекрасны. И теперь, вернувшись из Парижа, я сожалею лишь о том, что столько времени провел в разлуке с вами.

— Благодарю вас, Дмитрий Григорьевич, — произнесла Софья, раскрыв веер и теперь усердно им дирижируя.

— О, Дмитрий, ты много потерял, — веско заметил Болдинский.

— Теперь я это вижу, — грустно ответил Воронцов. — Но может быть, сумею наверстать? — добавил он, устремив взгляд на Софью.

Та еще продолжала размахивать веером и не смотрела ни на него, ни на Константина. Устремив глаза долу, она о чем-то усиленно думала, что-то переживала, улыбаясь прелестной улыбкою, и хранила молчание.

— Разумеется, мы рады видеть вас, Дмитрий Григорьевич, — сказала Анна Юрьевна и тут же поправилась: — Тем более что Константин Васильевич так увлекательно рассказывал нам о поэзии. Вы знали, что он талантливый поэт?

— Поэт? — Воронцов удивленно взглянул на Болдинского. — Друг мой, ты укрывал талант от всех нас столько лет?

— Нет, право, здесь таланту никакого, — отвечал Константин, слегка смущенный, — тем более что стихи я начал писать тому полгода как.

— Но, Константин, теперь тебе не скрыться, — бравировал Дмитрий, — так прочитай же нам свое творенье.

— Ну что ж, прочту, — сказал Болдинский, гордо выпрямившись:

Я никогда не думал быть поэтом,
И никогда я не стремился наугад
Произносить слова об том, об этом,
Рифмуя строки шатко, невпопад.
Но я мечтал о том, чтоб вы узнали
О моей страсти, о моей любви,
Об том, чтоб вы предугадали,
О чем я давеча поклялся на крови.

— Неплохо, — жеманно определил Воронцов, — есть посвящение?

— Я, честно говоря… — Константин смутился и покраснел, перевел взгляд на Софью и сконфузился окончательно.

— Кому бы ни были посвящены эти строки, — дипломатично приняла участие в обсуждении Анна Юрьевна, — я уверена, что эта особа будет чрезвычайно польщена таким посланием.

— Только в том случае, если эта пылкая страсть взаимна, — безжалостно заметил Дмитрий. — Как вы думаете, Мария Михайловна?

— О, я, право, не знаю, — смутилась Мария, — пожалуй, каковы бы ни были эти чувства, ей, вероятно, было бы лестно то обстоятельство, что ей посвящают стихи.

— О, Мария Михайловна, в таком случае позвольте и мне посвятить вам стихотворение! — воскликнул Дмитрий. — У меня как раз родился один экспромт:

Мария, вы — земная суть,
Обворожительны и хороши собою.
И я мечтаю, что когда-нибудь
Вас назову своей сестрою.

Воронцов достиг желанного эффекта: Мария покраснела, Константин помрачнел, а Софья перестала обмахивать себя веером и пораженно посмотрела на новоявленного поэта. И лишь Анна Юрьевна сохранила прежнюю спокойную улыбку и произнесла:

— Дмитрий Григорьевич, а ведь и вы, оказывается, тайный поэт! Я уверена, что мои дочери с детства относились к вам как к брату и принимали вас в семье как близкого родственника.

— Поэзия, Анна Юрьевна, — удел всякого молодого повесы, — заявил Константин, — а потому нет ничего удивительного в том, что юноша двадцати лет или немного более сочиняет стихи.

— А мне всегда казалось удивительным, что молодые люди становятся поэтами, — возразила княгиня Ланевская.

— Они становятся ими, когда влюбляются, — сказал Дмитрий.

— А вы согласны с этим, Константин Васильевич? — произнесла Софья, с интересом посмотрев на Болдинского.

— О, бесспорная истина, — ответил тот.

— Так, стало быть, вы влюблены, — заключила Софья.

— Пожалуй, так, — согласился Константин, слегка смущенный.

— И вы, Дмитрий Григорьевич? — спросила Софья.

— До безумия, — бойко ответил Воронцов, ослепительно улыбаясь.

— Но вы конечно же не скажете о ней? — едко сказала Софья.

— Не вижу причин делать из этого тайну, — беззаботно ответил Дмитрий.

— Вы уже объяснились с нею? — поинтересовалась Софья.