Угрюмый роман (ЛП)

Даррел берет перевернутую стеклянную чашку, ставит ее правильно и наливает в нее воду. — Скрывая свои амбиции, ты ничего не решишь. — Он ставит чашку передо мной. — Теперь ты взрослый. Тебе не обязательно следовать тому, что тебе говорят.

Схватив стакан, я засовываю в него язык и вздыхаю, когда вода охлаждает мои обожженные вкусовые рецепторы. Так намного лучше.

— Все гораздо сложнее, чем это. Моим родителям пришлось бороться за сохранение права собственности на нашу землю, землю, которая тысячи лет принадлежала майя, но внезапно стала ‘государственной собственностью’, когда политики захотели ее продать. Люди, которые постоянно их обманывают, занимаются политикой. У них слишком много плохого опыта.

— И все же ты хочешь стать именно тем, кого они ненавидят, — бросает вызов Даррелл.

— Потому что ничего не изменится, если мы просто будем сидеть сложа руки и позволять другим людям решать за нас нашу жизнь, — говорит Габор. Его глаза страстно сверкают, и он выглядит довольно мило, когда бушует против старшего брата. — Мы больше не можем просто говорить об этом. Мы должны что-то сделать.

Даррел наклоняется вперед. — Я согласен с вашей конечной целью, но не с вашим методом. Вы планируете внедриться в систему, которая уже настроена против вас. Тебе понадобится поддержка твоей семьи. Чтобы обойти их на цыпочках, потребуется слишком много энергии. — Даррел протягивает мне салфетку, чтобы я могла вытереть воду, стекающую по подбородку, и продолжает: — И ты, возможно, будешь удивлен. Если ты объяснишь все четко и спокойно, твоя мать, возможно, не только примет твой путь, но и приложит все усилия, чтобы приблизить тебя к твоей мечте.

Габор задумчиво смотрит на свои перепачканные сальсой руки, его плечи поникли. — Возможно.

Подождите. Когда это превратилось в сеанс терапии?

— Хэй. — Я дергаю Даррела за рубашку. — Не подвергай психоанализу мое свидание.

Даррел отодвигает от меня тарелку с сальсой, его глаза сужаются. — Кто сказал, что это свидание?

— Я. Только что. Ты ведешь себя как третий лишний.

Он поджимает губы, но прежде чем успевает что-либо сказать, звонит его телефон. Я смотрю на экран и замечаю имя Дины.

— Извините. Мне нужно ответить. — Даррел бросает на меня предупреждающий взгляд и уходит.

Пока его нет, приходит официант с нашими тарелками.

Габор протягивает мне мои энчиладас. — Он классный.

— Кто? — Я ставлю тамалес Даррела перед его пустым местом. На секунду я подумываю о том, чтобы намазать их перечным соусом, но передумываю. Играть с едой других людей — это черта, которую я не переступлю. Вместо этого я разворачиваю для него нож и вилку и наливаю содовую в его пустой стакан.

— Даррел.

Я напрягаюсь. — Крутой — это не то слово, которое я бы применила к этому скряге.

— С-что?

— Это значит “веселая полиция”.

— А.

Я хмуро смотрю на соус, которым тамале Даррела намазаны поверх. Это может испачкать, и было бы нехорошо видеть пациента с пятном на рубашке. Схватив салфетку из автомата, я кладу ее под его тарелку. — Он, типа, полная противоположность веселью. Если бы веселье было человеком, он был бы злым близнецом.

— Понятно. — Габор качает головой.

— Некоторое время назад я устроила супер веселый розыгрыш над женихом моей лучшей подруги. Мы устроили его мальчишник и устроили сумасшедшие танцы. Супер-шумиха. В любом случае, можно подумать, что Даррел мог надорвать вену, когда набросился на нас, пытаясь вытащить.

— Мм.

Я накалываю одну из своих энчилад и кладу ее в тарелку Даррела, потому что помню, что он большой поклонник сыра. — А за пару месяцев до этого Кения пригласила меня на вечеринку у бассейна с ней и ее будущей дочерью Белль. И Даррел был там. Он отказался залезать в воду. Он сказал, что хлор вреден для мозга.

— О.

— Поверь мне. Он… шоу ужасов.

— Я понимаю.

— Дело в том, что он очень холоден со мной. Что совершенно сбивает меня с толку, потому что он такой спокойный со всеми остальными. Ты бы видел его со своей племянницей Белль. Он наденет боа из перьев и будет пить с ней чай, и он тоже будет улыбаться. Но со мной? — Я морщу нос. — Абсолютный ненавистник.

— Мм. — Глаза Габора блестят. — Знаешь… ты не переставала говорить о Дарреле с тех пор, как он ушел.

Смущаясь, я прикрываю рот рукой, намазанной сальсой. — Извини. Он просто раздражает. Это меня достает.

— Все в порядке. — Он улыбается. — И ты такая милая, когда разглагольствуешь.

Я улыбаюсь в ответ. — Не привыкла, чтобы кто-то называл меня милой.

— Почему? Это то, кто ты есть.

— Ты и сам не так уж плох. — Я имею в виду, он определенно намного улыбчивее, чем я привыкла, но и выглядит неплохо.

В глазах Габора появляются морщинки. — Если бы тебя еще не заняли, Санни Кетцаль, я думаю, здесь могло бы что-то быть.

— Что? Заняли? Кого? Меня? — Я откидываю голову назад и смеюсь. — Нет. У тебя неправильное представление. Пожалуйста, не обращай внимания на Даррела и его детское поведение. Мы с ним не вместе.

— Пока нет.

— Никогда. — Я подчеркиваю свои слова твердым кивком, хотя мой желудок дрожит.