Угроза для бизнеса

– Не пойдет. Я способен переплюнуть Филипа, а он запросил миллион. Я занимаюсь этим делом только потому, что того требуют моя отзывчивость, любопытство и уязвленная гордость. Я не говорил вам, что у меня чувствительное сердце? Ваши семейные дела как таковые меня не интересуют, и никакие деньги не заставят меня ими заинтересоваться. Я собираюсь выяснить, кто убил Артура Тингли. Вы с Филипом должны были приехать к нему на фабрику вечером во вторник, и оба действительно там побывали. Я понимаю, что человек вроде вас расскажет такое только под давлением, которое не сумеет преодолеть, проигнорировать или сокрушить, из-под которого не сможет ускользнуть. Сейчас вы как раз оказались под таким прессом. Либо вы всё мне расскажете, либо через час здесь появятся инспектор Дэймон и окружной прокурор. Давайте-ка для начала ответим на несколько пробных вопросов. Не забывайте, я уже говорил с вашей сестрицей. Итак, кто отец Филипа?

Джадд нарочито медленно выбил трубку в пепельницу на столе, снова наполнил ее табаком из кисета, который отыскал в кармане, поднес зажигалку и как следует раскурил трубку. Его уже окутали клубы серо-голубого дыма, когда он наконец заговорил:

– Кажется, вы достаточно умны, чтобы вычислить все возможные последствия того, что делаете.

– Разумеется. Пусть это вас не беспокоит.

– Прекрасно. Отец Филипа Тингли – Томас Тингли, который также был отцом Артура.

Фокс невольно вздрогнул при столь поразительном известии и, чтобы скрыть растерянность, кашлянул и вытащил носовой платок.

– Выходит, – сделал он вывод, – Артур и Филип – братья.

– Только по отцу, – бесстрастно произнес Джадд. – Томас был женат и имел двоих детей в законном браке – мальчика и девочку. Сына звали Артуром.

– Его жена была еще жива, когда?..

– Да. Моя сестра поступила на фабрику Тингли в тысяча девятьсот девятом году. Мне было тогда двадцать пять лет, я только начал разворачиваться. Ей шел девятнадцатый год. Артур на пару лет младше меня. Его отцу Томасу было под пятьдесят. В тысяча девятьсот одиннадцатом году сестра призналась мне, что попала в беду, и назвала имя виновника. У меня уже водились деньжата, и я отправил ее в деревню. В сентябре у нее родился мальчик. Сестра питала к новорожденному такую ненависть, что не захотела даже взглянуть на него. Его отдали в приют, и мы оба о нем позабыли. В то время я интересовался только собственными делами, все прочее меня не занимало. Уже много позднее мне пришло в голову, что в приюте, должно быть, остались документы, которые лучше бы уничтожить, и я послал туда запрос.

– Когда это было?

– Три года назад. Я выяснил, что́ произошло за это время. Томас Тингли умер в тысяча девятьсот тринадцатом году, через год скончалась его жена. В двенадцатом году Артур женился, но в четырнадцатом его жена умерла во время родов. Ребенок тоже погиб. А в тысяча девятьсот пятнадцатом Артур усыновил четырехлетнего мальчика из приюта.

– Вы уверены, что это был тот самый мальчик?

– Да. Я виделся с Артуром. Он знал, что ребенок приходится ему единокровным братом. Отец на смертном одре во всем признался Артуру и поручил ему позаботиться о мальчике, но тайно, потому что в то время жена Томаса была еще жива. Через два года, когда жена Артура умерла, не оставив ему детей, он решился на усыновление.

Фокс перестал записывать и посмотрел на Джадда.

– Когда три года назад вы встречались с Артуром, он располагал интересующими вас документами?

– Да, но отказался их отдать. Я уговаривал его, предлагал огромные деньги. Он заартачился. Я ему не нравился. К тому же он горько разочаровался в парне, который оказался законченным ослом.

Вот, очевидно, чем объяснялась неприязнь Артура Тингли к незамужним матерям, подумал Фокс, а вслух заметил:

– Значит, вы пытались добыть эти бумаги… э… скажем так, другими способами.

– Нет, отнюдь, – возразил Джадд, и уголки его рта едва заметно поползли вверх. – Не надо превращать все в мелодраму. Это не мой стиль. Убийство – тоже. Мне был известен характер Артура, и я не опасался никаких поползновений с его стороны, пока он был жив. Он сделал мне уступку: положил бумаги в закрытую шкатулку и запер в сейфе, завещав их мне. Но не сказал, где они. Я выяснил это позже.

– Когда?

– Три дня назад.

Брови Фокса поползли вверх.

– Три дня?