Угроза с Земли

Старик любезно кивнул, не говоря ни слова, и подошел к носилкам с Бальдуром. Уолдо хотел было предупредить его, что для незнакомых зверюга опасна, но какое-то странное стеснение — наверное, поле тяготения на нервы подействовало — помешало отозваться вовремя. А потом он увидел, что зря беспокоился.

Бальдур перестал тихо поскуливать, поднял голову и лизнул Грэмпса Шнайдера в подбородок. И радостно завилял хвостом. Уолдо почувствовал внезапный приступ ревности; ведь до этого за псом никогда не водилось, чтобы он проявил дружелюбие к незнакомым людям без особого приказа хозяина. Это была нелояльность, даже более того — измена! Но Уолдо подавил в себе неприятное чувство и хладнокровно расценил это происшествие как свой тактический успех.

Шнайдер отвел в сторону собачью морду и тщательно осмотрел собаку, поталкивая, поглаживая, вытягивая ей лапы. Приподнял Бальдуру губы, глянул на десна. Оттянул веки, заглянул и за них. Покончив с осмотром, подошел к Уолдо.

— Пес-то и не хвор, — сказал Шнайдер. — Просто у него ум за разум зашел. С чего бы это?

Уолдо рассказал о необычном прошлом Бальдура. Шнайдер выслушал, покивал — причем Уолдо не поклялся бы, что старик что-то понял — и внимательным взглядом окинул Уолдо.

— Нехорошо, когда ребенок лежит в постели. Давно это с тобой?

— С рождения, дедушка.

— Это нехорошо.

Шнайдер обошелся у Уолдо точно так же, как и с Бальдуром. Уолдо с гораздо большим трудом сносил чужое прикосновение, чем обычный, здоровый, но легко возбудимый человек, однако выдержал это по причинам вполне прагматическим. Чувствовал, что как-то надо втереться, умаслить этого диковинного старикашку. Ни к чему настраивать его против себя.

Поэтому постарался не возмущаться тем, что с ним творят, а чтобы пополнить свои знания о старом шамане, повнимательнее осмотрел. Это была совмещенная комната-кухня. Узковатая, но довольно длинная, она была тесно заставлена. Весь кухонный конец занимал собой то ли огромный очаг, то ли камин, однако теперь он был заложен кирпичом, а сквозь дырку в его дымоход шла жестяная труба от плиты с механической подачей угля. Плита углом заходила в камин слева. Соответствующее место справа занимала тумба с небольшой мойкой. Вода подавалась в мойку ручным насосиком, рукоять которого торчала из-за тумбы.

Судя по обстановке, решил Уолдо, либо Шнайдер старше, чем выглядит, что просто невозможно себе представить, либо унаследовал этот дом от кого-то, кто уже век как помер.

Жилой конец комнаты был загроможден и заставлен, что просто неизбежно в небольших помещениях. Кругом были книги: в нескольких шкафах, стопками на полу, россыпью на стульях так, что вот-вот свалятся. Старинный, заваленный бумагами деревянный стол представлял собой пьедестал для давно устаревшей механической пишущей машинки и занимал целый угол. Над ним на стене висели часы-ходики в виде домика. Над циферблатом имелись две дверочки; именно в тот момент, когда Уолдо разглядывал часы, из левой выскочила резная деревянная птичка, раскрашенная красной краской, четыре раза пропела «фью-фью» и тут же спряталась. Следом из правой дверцы явилась серая птичка, трижды лениво прокуковала и вернулась на место. Уолдо решил, что очень хорошо бы заиметь такие часы; разумеется, их маятник и гиря во «Фригольде» не работали бы, но часы легко можно приспособить на центрифугу, дающую ускорение в одно g, где у них будут как бы те же условия для работы, что и на поверхности Земли.

В голову не пришло поставить скрытый источник питания для имитации работы маятника; Уолдо любил, чтобы механизмы работали так, как задуманы.

Слева от часов висел старомодный бумажный табель-календарь. Какого года, было не разглядеть на темном фоне, но повыше была отчетливо видна надпись крупными буквами «ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА В НЬЮ-ЙОРКЕ — НА ПАМЯТЬ О МИРЕ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ». У гостя глаза чуток округлились при взгляде на нечто вколотое в подушечку для булавок на краю стола. То была круглая плоская пластмассовая штуковина с заколкой для крепления к одежде. Она была так близко, что Уолдо смог прочесть надпись на ней:

ЗА СВОБОДНЫЙ СЕРЕБРЯНЫЙ ДОЛЛАР

шестнадцать к одному[98]

Но тогда, стало быть, Шнайдер не то что стар, а ветхозаветно стар!

Дверной проем с арочным верхом вел в другую комнату. Что там находилось, было не разглядеть, арка была завешена занавеской из крупных раскрашенных бусин на ниточках.

Вся комната полна была различных запахов, многие из них отдавали стариной и затхлостью, но не из-за нечистоплотности.

Шнайдер выпрямился и поглядел на Уолдо.

— Нет у тебя в теле никакого изъяна. Вставай и ходи ногами.

Уолдо слабо покачал головой.

— К сожалению, не могу, дедушка.

— Тебе надо дотянуться до силы и приказать, чтоб она тебе служила. Ну-ка, попробуй.

— К сожалению, не знаю, как это делается.

— В том-то и вся закавыка. Все на свете туман, если кто не знает. Ты отослал свою силу в Иномир. Тебе надо дотянуться до Иномира и стребовать ее назад.

— Но где этот «иномир», дедушка?

Шнайдер, казалось, засомневался, отвечать ли. А потом сказал: