Угроза внутри

Солнце… Ким с содроганием вспомнил, каким чудовищным показался ему пурпурный свет, когда он только выбрался из машины. Наверняка он бежал прочь от него. За это время диск сместился – знать бы насколько!

Без особой надежды он достал из кармана пласт-фон, но обнаружил, что аппарат не подает признаков жизни. Если сейчас неправильно выбрать направление – можно бежать по этой степи до скончания века. Так. Что рассказывал Ерик? Ориентирование по солнцу… Вспоминай, Ким, вспоминай!

Когда начался переполох из-за Магнитки, был как раз полдень – Риман сказал. Прошло где-то с полчаса, и потом их мотало. Тоже с полчаса где-то. Потом они остановились, и начался тот мрак. Здесь уже сложнее… Часа два? Скорее, три. Но ему было больно, и раз ему кажется, что три, значит, на самом деле меньше. Значит, два часа, и потом… Ким прикинул, сколько он мог пробежать до полного упадка сил. Неплотный завтрак, гликогена в мышцах и печени хватило бы на… Нет, неправильно: его подхлестывали адреналин и кортизол, он мог сделать сверхусилие и бежать. Все равно, никак не больше двух часов кряду.

Солнце за два часа должно было сместиться на тридцать градусов. И, Вселенная, пожалуйста, пусть окажется так, что эти два часа он бежал по прямой!

Не медля больше ни минуты, Ким поднялся и рванул назад.

Почти сразу стало ясно, что попасть сюда было намного, намного легче, чем будет теперь вернуться. Свои запасы энергии он истощил полностью. Невыносимо хотелось пить, но пить было нечего, и думать об этом было нельзя. Можно думать о том, что он бежит уже десять минут, и, значит, ему осталось всего лишь час пятьдесят до транспорта… Если, конечно, он не ошибся с направлением, но об этом тоже нельзя думать.

Как удачно, что в Коллекторе бег на длинные дистанции давался ему лучше всего! И как неудачно: ведь иначе он, идиот, не умотал бы так далеко. Жгло легкие, ныло больное плечо, вскоре заболели и ноги. Ким не смел слишком разгоняться, чтобы не перегореть, но и сбавить темп боялся, потому что солнце было против него – в этом месте все было против него.

А хуже всего то, что минуты текли, уходили в песок, а Ким все бежал; и все страшнее становилось бежать, бежать, а в конце концов так ничего и не увидеть.

Он уже тысячу раз потерял надежду, собирался плюнуть на все, лечь на землю и подождать милосердного конца, но продолжал гнать себя вперед. И в конце концов на фоне последних закатных пурпурно-лиловых лучей он увидел транспорт. Ким долго не верил своим глазам и стоял, упираясь ладонями в колени, а потом, не находя сил даже как следует обрадоваться, пошатываясь, пошел к нему.

Там были какие-то люди – Ким плохо видел против солнца, но их точно было гораздо меньше десяти. Остальные внутри? Или…

Пришлось приказать себе трижды, прежде чем он сумел опять перейти на бег. Уже можно было что-то рассмотреть: вот Рут с Кирой сидят на земле, обнявшись. Рядом – кто это, невысокий – Сун? Да, он, и Каверин. И… все?!

Последние метры Ким преодолел почти ползком и, добравшись до женщин, упал на колени.

– Что… – Ему казалось, что слова произносят именно так, но, видно, он ошибался: звука не было.

– Не спеши, парень, отдышись, – Каверин присел перед ним на корточки и вытащил из кармана плоскую флягу, к которой Ким тут же с жадной благодарностью припал.

– Где… остальные… – На этот раз получилось чуть лучше.

Каверин не ответил. Рут монотонно раскачивалась из стороны в сторону: присмотревшись, Ким увидел, что Кира лежит на руках у дочери с закрытыми глазами.

– Она?..

– Чш-ш… – непривычно тихо и мягко перебила девушка. Глаза ее припухли, но были сухими. – Спит. Не буди.

Ким обвел взглядом окрестности. Горизонт пламенел все слабее, все краски блекли на глазах.

– Командир, – он сглотнул, – Что произошло? Где остальные, внутри?

Вместо Каверина ему ответил Сун:

– Все были как пьяные и в разные стороны ломанулись. Капитан вроде Рима изловил, а тот ему предплечье сломал, а сам давай чесать. Я сам-то не очень помню, по правде: все как в тумане. Очнулся здесь, смотрю – четверо нас.

Ким только сейчас заметил, что командир держит правую руку на уровне груди, на весу.

– За Риманом погнался Арипов, – с видимым внутренним усилием сказал он и зачем-то прибавил: – Он не убегал, а хотел остановить товарища.

– И что? – холодея, спросил Ким.

– Что было дальше, мы не знаем, – объяснил Сун, – Но только уже ведь больше четырех часов прошло.

– Смотрите, вон там! – Забыв про спящую мать, Рут вытянула руку и указывала на далекую маленькую фигурку в сумеречной дымке. Человек приближался, но понять, кто это, было пока невозможно.

Это оказался Панько. А узнали они его крупную фигуру не сразу, потому что на спине он тащил Римана. Точнее, тело Римана.

Сжав зубы, Каверин смотрел, как Панько бережно укладывает друга на землю. Даже несведущий Ким сразу догадался, что случилось: голова у Римана лежала неестественно – очевидно, он сломал шею.

– Там какая-то скала торчит посреди степи – отвесная, гладкая, как болт, – глухо выговорил Панько. – Не знаю, как он на нее взобрался. Он вообще лазал всегда не очень, с учебы еще…