— Понимаю. А мы, что? Имеем реальную возможность вернуться на Землю? Так что с нами все таки произошло? Какова обстановка? — быстро забыв происходящее за бортом под легким ментальным воздействием, взволнованный Дубров переключился на другую насущную тему.
— Вот сейчас проведу диагностику систем и все узнаем. Не лезьте под руки, не мешайте. Дайте мне несколько минут. Вон, Костя кажется отошел от обморока, зашевелился. Займитесь пока им. — Александр с сомнением приступил к диагностике бортовой аппаратуры. Он находился в уверенности, что корабль доживает свои последние минуты, поэтому постарался даже интонацией не поднимать излишней паники, и перенаправить внимание экипажа на другую проблему.
Остатки снадобья после недолгой борьбы были влиты в рот пилоту Константину Гаврилову. Тот по жизни исповедовал принципиально трезвый образ жизни, и заставить его выпить даже ослабленного в невесомости оказалось той еще задачей.
Алексей как ученый не стал тратить драгоценное время на объяснение, а решил насильно повторить успешный эксперимент над больным коллегой. Понятно, что первый пилот смотрел на него потом очумевшими глазами, не понимая, куда пропала хворь.
Добил всех сообщением борт-инженер, что все системы корабля в норме, неожиданная декомпрессия им не грозит, запас кислорода, воды и топлива в норме, если не лгут приборы.
Три шлема повернулись с немым вопросом в глазах в сторону командира, довольно и умилённо взирающего на них со своего места.
— А что вы на меня так смотрите? Ну, да. Пока находились в отключке, я вылазил наружу, заделал одну пробоину и соединил перебитый кабель управления на техническом отсеке.
— Олег, ведь это строжайше запрещено! Подобные действия недопустимы, тебе ли как опытному космонавту это не знать! По инструкции ты обязан дождаться пока в сознание придет хотя бы один из членов экипажа, чтобы подстраховать тебя. — по видимому, весь присущий ему ранее пофигизм и флегматичность из Тихонова улетучился, подменившись на скрупулезность и строгость, ранее наблюдавшихся только у расслабившегося командира, — Ты мог бы толком объяснить, что с нами произошло?
— А что мне следовало дожидаться, пока корабль развалится на части, или потеряет весь запас архиважных для поддержания жизнеобеспечения веществ? Да что тут объяснять? Мы попали под воздействие всплеска солнечной радиации, заодно словили метеорит в корму. Образовалась микротрещина в одной из кислородных емкостей, да и сигнальный кабель разорвало.
Теперь уже все в прошлом, и мы можем вернуться домой. Продолжать экспедицию к луне я с читаю в текущей ситуации нецелесообразной и даже опасной. Всю ответственность беру на себя. Костя ты готов принять управление? — Беркутов, постарался вложить в свои слова всю невозмутимость и уверенность, чтобы товарищи поверили, и потом подтвердили, что так все и было.
Проверить на Земле, что он там латал на отстыкованном и сгоревшем в атмосфере двигательном отсеке уже никто не сможет при всем желании. А победителей, как говорится не судят.
— Да, готов. Экипажу пристегнуться. Провожу корректировку положения корабля. Тангаж, крен, рысканье в норме. Есть курс на возвращение. — Первый пилот «пшиканьями» маневровых выровнял слегка вращающийся космический аппарат.
— Подаю топливо на маршевые. Насосы функционируют, запас топлива хватит на коррекцию орбиты до орбитальной станции. — подтвердил борт-инженер, включая тумблеры на панели с помощью ручной указки.
— Даю десяти секундный отчет до включения. — полковник, про себя облегченно вздохнул и начал отчет:
— Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… Старт маршевых! — одновременно телекинезом помогая разогнаться Орлу.
Так закончился славный путь Орла по галактике…
…
…